С глубочайшим уважением отношусь к работе юристов, особенно в том аспекте, который в народе называют крючкотворством. Действительно, находить в законах лазейки и нюансы, способные привести к победе в споре, требует настоящего таланта и сильной воли. Лично я не обладаю ни тем, ни другим.
Однако что поделаешь, когда в наше бурное и противоречивое время приходится жить по принципу «пока пашем землю, пишем стихи». Вот и я с коллегами оказался вовлеченным в затяжной судебный конфликт по, казалось бы, очевидному делу, где правда на нашей стороне. Но, как гласит известная римская пословица, «Dura Lex, sed Lex» — «Закон суров, но это закон». Иными словами, закон единый для всех, а мораль к нему не прикрепишь.
Позвольте кратко ввести читателей в суть дела. На Профсоюзной улице, всего в нескольких шагах от метро, мы открыли центр академической реабилитации для детей-инвалидов. Это те самые дети, которые имели диагнозы, угрожающие жизни: лейкоз, необходимость пересадки печени или почки и т.п. Они долгое время находились в больницах, но благодаря совместным усилиям медиков и педагогов смогли выйти на устойчивую ремиссию и продолжают обучение в нашей школе. Им больше не нужно оставаться в больницах, но периодически они должны проходить реабилитацию для поддержания своего психосоматического состояния. В последнее время к этой группе добавились дети, получившие серьезные травмы в ходе СВО. Некоторые из них будут пожизненно передвигаться в колясках, но это не мешает им осваивать не только программу средней школы, но и продолжать обучение в вузах, а затем успешно работать в различных сферах экономики. В общем, мы создаем для них ту самую доступную среду, которая предоставляет им равные возможности. Это то, к чему призывает Президент РФ. Но, как говорится, хочет царь, но не хочет псарь.
Для заезда колясочников со стороны Профсоюзной улицы нужен всего лишь пандус, который и стал камнем преткновения с жителями этого дома, а точнее, с одним из жильцов. Дело в том, что территория, прилегающая к дому, является собственностью его обитателей. Следовательно, для любой реконструкции требуется их единогласное согласие.
Легко сказать — собрать согласие жильцов. Многие собственники по указанным адресам не живут в этих квартирах. Они обитают за городом, а свои квартиры сдают в аренду. На сбор подписей ушел почти год. Но главное — требуется именно единогласное согласие. Как это часто бывает, нашлась одна «козочка» мужского пола (зная, с кем имею дело, избегаю обвинений в порочащем репутацию оскорблении), которая проявила принципиальность, заявив: нет пандусу. Стоит отметить, что еще до создания пандуса некоторые жители дома писали во все инстанции с просьбой не допускать детей-инвалидов в наш дом. Часто в этих письмах звучала примитивная позиция — эти дети тяжело болели, и мы, жильцы, тоже заболеем. Тут, как говорится, не было бы счастья, несчастье помогло. После ковида люди в масках перестали вызывать подозрения в распространении инфекции.
Помещение находится в минуте ходьбы от метро, что удобно для детей-инвалидов и подопечных детского хосписа, которые приезжают в центр академической реабилитации из разных мест. Помещение, расположенное на первом и втором этажах многоквартирного дома, всегда принадлежало системе образования. Ранее здесь находился встроенный детский сад, и это никого не смущало. По старому проекту вход в детский сад был организован во дворе. Но двор давно стал проезжей частью, что создает опасность для детей с инвалидностью, а законы обязывают школу обеспечивать для них безопасную доступную среду. Новый вход прошел экспертизу градостроительной безопасности проекта.
Но что с того? Из одной неприятной квартиры исходят мнения, что жильцы не должны пересекаться с детьми-инвалидами, вид которых расстраивает местных жителей. Интересный момент: с фасада того же дома оборудовано пять (!) входов коммерческих организаций, которые никого не смущают, а наоборот, даже радуют собственников жилья. Не буду высказывать необоснованные подозрения. Но, как гласит пословица, деньги черта плясать заставят. Так, в ожидании судебных разбирательств адвокат истца намекал нашему юристу: идите и «договоритесь» с этим жильцом. О чем можно договориться?
Суд первой инстанции мы выиграли, но, как и следовало ожидать, истец подал апелляцию. Судья второй инстанции также поддержал решение в пользу детей и школы, а кассация снова вернула дело в первую инстанцию.
Истец отстаивал священное и неприкосновенное право частной собственности. Здесь проявляется еще один парадокс нашего новоявленного специфического капитализма. Казалось бы, на разлагающемся Западе частная собственность священна и неприкосновенна. Между тем в Европе и Америке в домах, театрах, ресторанах и везде оборудована доступная среда. Более того, за отсутствие, например, пандусов или необходимого расстояния между рядами кресел в театре накладываются штрафы, а в случае невыполнения предписаний площадку закрывают. Вот такой «дикий» капитализм.
Моя коллега в те времена, когда против нас еще не ввели санкции, работала в качестве приглашенного профессора-филолога в одном из провинциальных американских университетов и имела невысокое мнение о уровне подготовки местных студентов. Какой там всемирно известный классик Достоевский, своих Фолкнера не читали… Но в воскресный день она решила поплавать в бассейне, который есть в любом кампусе (студенческом городке). В это время две девушки с вульгарным внешним видом, чьи волосы были окрашены всеми цветами радуги, поднесли к бассейну юношу-инвалида, у которого были лишь обрубки рук и ног. Они со всей силы зашвырнули его на одну из дорожек. Между ними завязался разговор, который поначалу шокировал коллегу своей пошлостью: «Это ничего, что у тебя нет рук и ног, зато надеемся, что с детородным органом у тебя все в порядке. Ха-ха-ха!»
На берегу профессор-филолог узнала, что эти девушки — волонтеры, которые на добровольных началах, совершенно бесплатно помогают инвалидам. Они не унижали парня приторной жалостью, а шутя общались с ним на молодежном жаргоне, показывая, что они — одна команда. Да, Достоевского они не читали, о «слезинке ребенка» ничего не знают, но, тем не менее, осуществляли реальное добро. Конечно, очень хотелось бы, чтобы их практика сочеталась с знанием вершин мировой литературы, чтобы практицизм Штольца дополнялся душевной тонкостью Обломова. Но что есть, то есть…
Естественно, мы продолжим борьбу. Не должно быть так, чтобы детям с инвалидностью, которым так хорошо и комфортно в современном пространстве школы, специально учитывающем их потребности, не был обеспечен безопасный вход. А что им остается? Снова сидеть в своих квартирах и только мечтать о новых встречах с учителями в центре академической реабилитации школы? Но вопрос отнюдь не частный.
Хотя в нашей стране уже многое сделано для защиты прав инвалидов на доступную среду в законодательстве, часто возникают новые недоразумения. Так, права инвалидов на доступную среду, которые живут в многоквартирных домах, защищены — она должна быть обеспечена органами местной власти независимо от решения общего собрания жильцов. А вот для инвалидов, которые посещают социальные центры, расположенные в нежилых помещениях жилого дома, подобного решения нет. Все в руках жильцов.
Несовершенство законодательства и его противоречивость могут затронуть и интересы других инвалидов. Сегодня создаются центры социальной интеграции для участников и ветеранов СВО, многие из которых передвигаются в колясках. Эти центры расположены близко к местам проживания и вполне могут занимать помещения в многоквартирных домах. И организация доступного входа в такие центры столкнется с теми же проблемами, что имеет сегодня школа.
Минстрой и законодатели должны исправить это недоразумение. Права инвалидов не должны зависеть от отношения к ним отдельных собственников в доме. А при соблюдении всех норм безопасности градостроительных работ следует обеспечивать развитие социальной инфраструктуры для инвалидов, включая детей.