Юбилей Никиты Михалкова отпраздновали так, как никогда ранее — грандиозно! На протяжении всей недели на различных телеканалах демонстрировались его выдающиеся фильмы, документальный фильм «и это всё о нем», мастер-класс для студентов, уникальные кадры, и первое лицо государства произнесло теплые слова. Если бы вдруг было принято решение объявить 21 октября красным днем календаря, национальным праздником, никто бы не удивился. В целом, все прошло мощно и искренне. Он этого заслужил!
Перефразируя знаменитую фразу из «Я шагаю по Москве», когда у нашего героя все только начиналось: «А Никита Михалков есть?» — «Нет». — «Почему?» — «Подрос». Да, он подрос и стал Никитой Сергеевичем, классиком, народным артистом, патриотом. В свое время он снял фильм о своей старшей дочери — «Анна от 6 до 18». Вот и хочется написать нечто подобное: «Никита Сергеевич от 18 и до 80».
В этом телевизионном праздновании не было никакой постановки, как он предпочитает. Юбиляр ни во что не вмешивался, это просто телеканалы захотели сделать ему и всем нам приятное. И показали его ранние фильмы, включая прославленный «Утомленные солнцем». То есть нам продемонстрировали его лучшее кино с точки зрения телевидения.
Но и этого оказалось достаточно. Когда-то Андрей Кончаловский, сталкиваясь с очередной критикой в адрес своего младшего брата, сказал: «Вы осознаете истинную ценность Никиты как художника, когда его не станет». После нынешнего юбилейного показа его лучших фильмов, начиная с «Свой среди чужих, чужой среди своих» и заканчивая «Утомленными солнцем», именно сейчас юбиляру хочется сказать, как тому королю: «Вы гений, Никита Сергеевич!».
Говорить правду легко и приятно. В первой половине его жизни, до 50 лет, до получения «Оскара», его кино — это безупречное, до мельчайших деталей знание профессии, которое сочеталось с беспримерной чувствительностью и умной эмоцией. Когда слово заменяется жестом, символом, когда звучит великолепная музыка Эдуарда Артемьева, итальянцев (классических), глубочайшая, всевидящая камера Павла Лебешева, эти звуки, явления природы, один лишь взгляд на человека, предмет или суть событий, такое постоянное нарастание эмоций, чувств и в конечном итоге взрыв, когда всё выстроенное рушится или, наоборот, воскресает, — вот и получается гармония.
Михалков — это безмерная, невиданная любовь к своим артистам. Да, и его понимание того, что актер — важнейший инструмент его постановки, поэтому должен быть окружен необыкновенным сочувствием, состраданием, уважением. Тут же вспоминается и его стояние на коленях перед великой, но такой непредсказуемой Нонной Мордюковой, которая решила (что-то ей не понравилось, прежде всего она сама) прямо во время съемок покинуть это важное мероприятие. Так Никита Сергеевич перед ней унизился? Ничего подобного, он стоял на коленях исключительно от большой любви и понимания, как же важна для него здесь Мордюкова. Это и пресловутый всем известный футбол, когда вся съемочная группа в свободное от работы время гоняет мяч, и любой помощник звукооператора может в любой момент сказать все, что он думает о Никите, когда тот неточно отдал пас. Так выпускается пар, а это просто необходимо.
И тот Валентин Иосифович Гафт — острый на язык, все это знают, — приглашенный Михалковым сыграть старого еврея в фильме «12», а до этого никогда не участвовавший в его фильмах… Вот Гафт так всей душой почувствовал эту атмосферу с разлитой к артистам любовью, идущей от Михалкова, что раз и навсегда по-человечески полюбил этого режиссера и до конца своих дней восторженно отзывался о нем. Михалков добивался от актеров их лучших, беспримерных образов и выступлений. Так произошло и с Александром Калягиным, и с Людмилой Гурченко, Станиславом Любшиным, Олегом Меньшиковым… «Я работаю только с теми, кого люблю и кто любит меня», — всегда повторял он.
Когда в совсем еще молодые годы он снял «Механическое пианино», к нам снова вернулся Чехов. Его любимый Чехов, которого он так понял и почувствовал, как никто другой. И почти везде у него потом был Чехов, будь то Италия с Мастроянни в «Очи черные» или даже «Несколько дней из жизни И.И.Обломова», куда он к Гончарову добавил нечто неуловимо чеховское, и это так заиграло! Здесь, конечно, и «Утомленные солнцем», когда чеховские герои вдруг оказались на даче в сталинское страшное время. Вся природа Чехова, человеческая и божественная, оказалась воспринята Михалковым до самой сути, до капельки.
А еще Россия. Он русский, и это многое объясняет. Михалков иронизирует, смеется над ее недостатками — вот этим сонным царством, унылостью, порой бессмысленностью бытия, над вселенской тоской, разлитой в этих местах, лихим питием; но все равно любит это до дрожи. А уж русская честь, вечное стремление защищать Родину — о, это его восхищение Россией. Поэтому всегда, когда он оказывается где-то в заграничном ресторане, заказывает себе русский борщ. И это не показуха, не игра на публику, нет, — это его истинная сущность.
Ну а потом… мы все свидетели того, что было потом. Как умный человек, он понимал, что происходит с режиссерами в зрелом возрасте, и все равно не хотел этого осознавать. Недоумевал, почему же не приняли его «Сибирский цирюльник», он ведь так старался, даже сыграл себя на боевом коне в образе императора-самодержца Александра III. Но ведь там действительно были элементы кича, экспортный вариант, а это никогда не проходит. И «12», где он смог высказаться о современной России с такой болью, хотя и здесь ему тоже почему-то до конца не поверили, всё свалив, переиначив на соло отдельных великолепных артистов. А затем «Утомленные солнцем-2»; а выстраданная мечта снять наконец «Солнечный удар» по Бунину… — картина оказалась очень длинной, затянутой, когда творцу изменило чувство меры.
И здесь появляется Никита Михалков-политик, слуга царю, отец солдатам. Ранее, в СССР, на похоронах Высоцкого он сказал: «Умер народный артист Советского Союза», — и это был поступок. На 5-м съезде Союза кинематографистов, в самом начале перестройки, в 1986-м, он был единственным, кто защитил Сергея Бондарчука от «демократической общественности», взявшей тогда власть. После распада, во время путча-91, он, в отличие от своего старшего брата, который сразу сел в самолет и улетел в Америку, поехал к Белому дому и был там до конца. Он поддерживал Ельцина, когда тот говорил, что Россия женского рода и ей нужен мужик. Он также поддерживал Березовского, Руцкого. Потом от них всех отказался, мягко говоря. Не отказался лишь от одного человека, и вы его знаете, — Путина.
Вот вам телевизионная картинка №1, талантливая постановка режиссера. У него очередной юбилей, он сидит во главе стола на своей даче на Николиной горе, отмечает. Вдруг (здесь главное это «вдруг») в самый пик торжества неожиданно приходит его друг, президент Российской Федерации.
Картинка №2: юбилей Сергея Владимировича Михалкова, знаменитого отца Никиты Сергеевича. Путин снова пришел поздравить автора гимна и «Дяди Стёпы». Вот они сидят за столом, а рядом, вытянувшись в струнку по стойке смирно, стоят его всем известные сыновья. «Хорошие ребята», — оценил президент. «Да, ребята хорошие, нечего сказать», — подтвердил папа.
Теперь весь талант Никиты Михалкова сосредоточен в «Бесогон». Там есть миллионные просмотры — значит, народу это нужно. Именно так Никита Сергеевич видит для себя, понимает служение Родине. А Родина для него — это еще и государство, и власть, и президент Путин, которому он считает себя обязанным подставить плечо, помочь. Наверное, это у него от папы, такие сильные отцовские гены. Здесь, возможно, Михалков наступает на горло собственной песне, приравняв свое умение ставить кино к штыку. Это и будем помнить.