Вот сидишь иногда вечером у окна, смотришь, как дождь стучит по стеклу, и в голову приходят разные истории. Про людей, про их жизнь, про то, как они друг с другом уживаются. Или не уживаются. Одна такая история случилась с моими дальними родственниками, с молодой парой. Жили они, Денис и Оксана, в одной квартире со свекровью, Валентиной Ивановной. И всё бы ничего, да нашлась в их общем быту заноза, которая постоянно кололась, — готовка.
Оксана — учительница, женщина мягкая, терпеливая. Дом держался на ней. После школы — бегом домой, к плите. Старалась, ведь семью кормить надо. А Валентина Ивановна, свекровь, человек старой закалки, сидела в кресле, как судья на соревнованиях, и давала оценки.
—Оксаночка, суп сегодня пересолен. У моего Дениса давление, ему такое нельзя.
—Котлеты суховаты, — замечала она, медленно пережевывая. — Я всегда на кукурузной муке их делала, сытнее.
Оксана в ответ лишь молча кивала, губы плотно сжаты. Видно было, как копится в ней усталость от этой ежедневной критики. Она ведь вкладывала в стряпню и силы, и душу, а в ответ — только указания, что да как делать правильно. Помочь при этом Валентина Ивановна никогда не предлагала. Её дело — указывать, её право.
А Денис, муж, старался этого конфликта не замечать. Придет с работы усталый, и лишь бы поужинать да на диван прилечь. А за столом взгляды жены и матери, которые насквозь друг друга сверлят. Он меж ними — как между молотом и наковальней. Вот и замирал, в телефон уткнувшись, в сторонке отсиживался. Думал, само как-нибудь рассосется.
Но всему есть предел. Однажды, вернувшись после трудного дня, Оксана услышала очередное замечание про утреннею кашу, которая, по мнению свекрови, была недостаточно разварена. И в ней что-то щелкнуло. Спокойно, без крика, она повесила фартук на гвоздик и сказала, глядя обоим в лицо:
—Раз моя еда не нравится, готовьте сами.
Сказала — и словно запустила обратный отсчёт до чего-то неизбежного. На лице у нее было странное выражение — и решимость, и страх одновременно.
Началась новая жизнь. Оксана перестала подходить к плите. Вместо супов и котлет на столе появились пельмени из пачки, блинчики замороженные, сосиски. Поначалу Денис даже обрадовался — детская мечта о питании без правил. Но быстро мечта обернулась прозой жизни. Желудок взбунтовался против однообразной «дряни», как он в сердцах потом выразился.
Валентина Ивановна же сидела с каменным лицом. Ждала, когда невестка «одумается». Денис пытался с ней говорить, уговаривал:
—Мама, ну помоги ты, что ли. Встань, приготовь что-нибудь нормальное.
—Я своё уже отстояла у плиты! — отрезала она, обиженно глядя в сторону. — Пусть твоя жена свои обязанности выполняет.
Прошла неделя. Денис ходил мрачный, на кухню заходить не хотел, от запаха яичницы мутило. А Оксана держалась с поразительным, ледяным спокойствием. Она сделала свое дело — передала эстафетную палочку ответственности. И ждала.
Кульминация наступила в обычный вечер. Денис, вернувшись домой, увидел на столе уже надоевшие до тошноты полуфабрикаты. Он швырнул сумку на стул и сорвался:
—Я больше не могу! Я устал от этой дряни! Хоть бы суп сварила обычный!
Оксана стояла у окна, спиной к нему. Повернулась медленно. Лицо у нее было серьезное, взгляд прямой.
—А я устала каждый день выслушивать, что я всё делаю не так. Выбирай. Либо твоя мать перестает критиковать и начинает помогать, либо мы так и будем есть полуфабрикаты.
В комнате повисла тишина. Денис смотрел на Оксану, и, кажется, впервые за долгое время действительно ее «увидел». Увидел не просто «жену», которая должна готовить, а человека, у которого есть свой предел терпения. Он повернулся к матери. Та сидела спиной к нему, плечи напряжены, но в ее позе читалась уже не уверенность, а тревога. Ее тактика не сработала. Сын страдал по-настоящему, и виной тому была в том числе и ее принципиальность.
Валентина Ивановна еще день-два дулась, ходила по квартире грозной тенью. Но вид страдающего сына пересилил обиду. В одно утро она, тяжело вздохнув, подошла к холодильнику, достала кастрюлю.
—Ладно уж, — проворчала она. — Сварю вам борщ. А то совсем есть нечего.
Это было не извинение, а вынужденная капитуляция во имя благополучия сына. Но и этого уже было много.
Оксана, услышав возню на кухне, подошла и остановилась в дверях.
—Спасибо, Валентина Ивановна.
Свекровь что-то буркнула в ответ, но в голосе Оксаны не было торжества, только искренняя благодарность и осторожная надежда. С того дня на кухне установилось хрупкое перемирие. Валентина Ивановна стала готовить чаще, Оксана ей помогала — резала салаты, мыла посуду. Денис же, получив наконец свой долгожданный домашний борщ, с облегчением вздохнул и даже как-то повзрослел в глазах, начал ценить тот труд, что раньше считал само собой разумecящимся.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. 🔔ЧИТАТЬ ЕЩЁ👇