Хочу рассказать вам об Ирине. Мы с ней вместе на даче соседями были, потому и история её мне известна, что называется, из первых уст. Женщина она деловая, тур-агент, всё у неё по полочкам разложено — и работа, и жизнь. Муж её, Константин, работал в управляющей компании, человек в целом неплохой, но с одной бедой — не умел слово «нет» сказать, особенно родне.
И вот как-то раз, за вечерним чаем, Константин, не глядя жене в глаза, роняет:
— Ир, Лидочка к нам просится погостить. Ненадолго. Совсем чуть-чуть.
Лида — сестра его родная, после развода оставшаяся с ребёнком-дошколёнком на руках. Была, вроде бы, возможность поехать к своей матери, но отношения у них, как он выразился, «сложные».
— На сколько она хочет приехать? — спросила Ирина, сразу насторожившись.
— Да на месяц, от силы. Пока квартиру не найдёт. Не бросить же человека в беде.
Ирина, женщина по сути своей отзывчивая, хоть и прагматичная, согласилась. Что ж, месяц. Помочь человеку. Она даже обрадовалась немного — будет помощь по хозяйству, да и ребёнок в доме — всегда весело.
Но месяц растянулся на три. Лида восприняла гостеприимство как должное. Она не готовила, не убирала, целыми днями сидела в телефоне или смотрела турецкие сериалы, пока её сын бегал по квартире. Ирина же, возвращаясь после работы, заставала разгром на кухне, груды немытой посуды и просьбы мужа «что-нибудь перекусить». Она молча готовила ужин на всех, убирала, стирала. А Лида в это время делилась по телефону с подругами: «Да, живу у родственничков, пока всё устраивает».
Ирина пыталась говорить с Константином.
— Костя, она же ничего не делает. Я падаю с ног. Это же не жизнь, а каторга какая-то.
Константин отмахивался, смотрел поверх неё куда-то в стену.
— Ты преувеличиваешь. Человеку тяжело, надо проявить сострадание. Она же мать-одиночка. Ты слишком требовательная, Ира.
Слово «сострадание» в его устах стало звучать как упрёк. Будто её усталость, её раздражение были грехом против какой-то высшей добродетели, хранителем которой был он. А ещё Ирина стала замечать, что деньги из семейного бюджета куда-то начали пропадать. На мелочи: то в аптеку, то на такси для Лиды, то на доставку еды. Когда она осторожно намекала на это, Константин хмурился:
— Мелочи. Не делай из копейки рубль. Мы же не нищие, чтобы родне в стакане воды отказывать.
А потом, ситуация лопнула, как перегретый паровой котёл. Ирина готовилась к серьёзному, дорогостоящему лечению зубов, копила на это давно. И вот, взяв конверт из укромного места, она не обнаружила там крупной суммы. Сердце у неё ёкнуло. Она позвонила Константину, голос её дрожал от леденящего предчувствия.
— Костя. Деньги из конверта исчезли. Ты не в курсе?
На том конце провода повисла тяжёлая пауза. Потом он прошептал, сдавленно:
— Я… я взял. Лиде. Ей же надо вставать на ноги. Она заплатила за курсы маникюра, хорошие, с трудоустройством. Это же инвестиция в её будущее!
В тот момент Ирина всё поняла. Окончательно и бесповоротно. Её боль, её здоровье, её будущее оказались менее важной инвестицией, чем сомнительное будущее сестры. Её не просто обокрали. Её сделали добровольной жертвой на алтарь его показного, удобного сострадания. Сострадания за её счёт.
Она не стала кричать. Не стала устраивать сцен. Она тихо положила трубку. Мысли стали холодными, точными, как скальпель. Она увидела чёткий план действий.
Ира дождалась, когда Константин, смущённый и виноватый, уснёт. Аккуратно открыла его сумку и взяла ключи от квартиры. Тоже самое сделала с ключами Лиды. На следующий день, убедившись, что Константин на работе, а Лида уехала в торговый центр, Ирина приступила к действию.
Методично и быстро. Собрала все вещи Лиды в чемоданы и сумки, которые та привезла. Даже продукты из холодильника, купленные специально для них, сложила в пакет. Всё это она вынесла на площадку перед лифтом. Аккуратно положила, не как хлам, а как чужое имущество, которое больше не имеет права находиться в её доме.
Потом вернулась в квартиру. Заперла дверь. Села за стол и написала Константину смс. Коротко, ясно, без точек над i, потому что все точки уже были расставлены жизнью.
«Твоя сестра встала на ноги за наш счёт. Теперь моя очередь. Вещи её на площадке. Живи с ней у мамы, если твоё сострадание такое безграничное. Или приходи один — начнём с чистого листа, но с новыми правилами.»
Она отправила сообщение, выключила телефон и впервые за три месяца глубоко вздохнула. Квартира была проветренной, чистой, принадлежащей только ей. Она подошла к окну и смотрела, как на улице темнеет. Её границы, стёртые за это время до дыр, снова выстроились. Твёрдые, как стены этого дома, который она содержала, который она любила. Больше никто не мог их переступить без её позволения.
Что было дальше? Константин, говорят, метался, пытался звонить, потом приехал, нашёл на площадке растерянную Лиду с чемоданами. Были, наверное, крики, уговоры. Но Ирина не открывала. Она дала ему время. Выбор. Один, без советов и давления. Она знала, что им есть куда пойти, поэтому её душа была спокойна.
Костя пришёл через день. Один. Разговор был долгим и тяжёлым. Он начался с новых правил, где сострадание не должно было быть ограблением собственной семьи, а гостеприимство — рабством.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Отказалась ухаживать за больной матерью мужа и дала ему выбор.