Моя мама использовала одну и ту же разделочную доску и нож, чтобы разрезать курицу, порезать яйца и сделать бутерброд с маслом, и у нас не было никакого пищевого отравления. Наши школьные бутерброды были обернуты вощеной бумагой в коричневом бумажном пакете, а не в специальных мини-холодильниках, но я не помню, чтобы кто-то получал кишечную палочку.
Мы купались в озере, в ручье или на пляже, а не в каком-то хлорированном бассейне. Тогда не было закрытых пляжей. Мы все рисковали получать постоянные травмы из-за пары обычных кедов, вместо того, чтобы тренироваться в спортивной обуви с воздушной подушкой и встроенными светоотражателями, которые стоят столько же, сколько маленький автомобиль. Я не могу вспомнить о каких-либо травмах, но они, должно быть, произошли, потому что они говорят нам, насколько безопаснее мы сейчас.
Мы получали ремнем, если что-то делали неправильно в школе. Они называли это дисциплиной, и все мы выросли, чтобы принять правила и уважать тех, кто старше нас. У нас было 40 с лишним детей в нашем классе, и мы все научились читать, считать и писать почти все слова, необходимые для написания грамматически правильного письма.
Мы все говорили о молитвах в школе и пели государственный гимн. Я думал, что должен был что-то сделать, прежде чем мне позволили бы гордиться собой. Я просто не могу вспомнить, как нам было скучно без компьютеров, PlayStation, Nintendo, X-Box или 270 цифровых телевизионных кабельных каналов. Я не помню, чтобы мне было скучно. О да, и где был бенадрил и комплект для стерилизации, когда меня ужалила пчела? Меня могли бы убить!
Мы играли в короля горы на грудах гравия, оставленных на строительных площадках, и когда мы получали травму, мама доставала бутылку Меркурохрома – он не печет, так как йод, — и тогда мы еще получали и по з@днице за непослушание. Теперь это поездка к врачу, сопровождаемая 10-дневной дозой антибиотиков, а затем мама звонит адвокату, чтобы подать в суд на подрядчика за то, что он оставил ужасно опасную кучу гравия на строительной площадке.
Ни одному человеку, которого я знал, никогда не говорили, что он из неблагополучной семьи. Как мы могли это знать? Мы никогда не нуждались в групповой терапии и/или занятиях по управлению гневом. Мы, очевидно, были настолько обмануты столь многими социальными проблемами, что мы даже не заметили, что вся страна не принимала Прозак. Как мы выжили?
Любовь всем, кто разделял эту эпоху, и всем, кто этого не сделал, извините за то, что вы пропустили. Я бы не обменял это ни за что».