28 сентября 2025 года санкции против Ирана, которые были приостановлены 10 лет назад, были возобновлены в наиболее строгой их форме. Реакция иранского правительства оказалась неожиданной: был введен запрет на негативные высказывания о этих мерах. После 12-дневной войны с Израилем в июне ожидали, что власти Исламской Республики Иран усилят репрессии в отношении своего народа и начнут активно оплакивать погибших (более 30 представителей высшего военного руководства Ирана и около 20 специалистов в области ядерных исследований были убиты). Однако вместо этого правительство Ирана запретило … высказываться негативно о санкциях со стороны прогрессивного мира. Мол, зачем говорить о плохом, когда жизнь так прекрасна и разнообразна?! В Иране, вместо траура, начались уличные рейвы и женские мотопробеги.
Совет Национальной Безопасности, ранее известный как главное карательное ведомство до 13 июня, неожиданно заявил, что «ношение хиджаба (общее название дозволенного шариатом внешнего вида как женщин, так и мужчин. – прим. «МК») сегодня не является приоритетным вопросом нацбезопасности». И на улицах иранских городов, словно по волшебству, появились не только мужчины в шортах (ранее короткие брюки были запрещены для сильного пола даже в самую жару), но и женщины в мини-юбках и шортах. И не только появились, но и начали выкладывать свои снимки в таком виде, ещё и танцуя на улицах, во все «запрещенограммы». Кроме того, они рассылали друзьям сообщения с подписью, что «нам теперь не нужен ни Дубай, ни Турция, ни Барселона, ни даже Нью-Йорк (до 13 июня, когда началась война с Израилем, состоятельные иранцы летали в эти места, чтобы расслабиться и отдохнуть от запретов – авт.), в сегодняшнем Тегеране веселее, чем везде». Иранский Совет Нацбезопасности, который раньше следил за пользователями заблокированных в стране западных соцсетей, конечно же, всё это замечает. Но вместо наказаний на днях он сделал официальное заявление, что «жить в ногу со временем – священный закон Ислама».
Что это – невиданная гибкость? Или всё же коварная восточная хитрость, временный маневр религиозных правителей, чтобы их народ не воспользовался предложением «израильской медведицы» (в народе израильскую атаку назвали «дустие хале херсе» — дословно «дружба тети медведицы», по-русски «медвежья услуга») и не сверг их? И как долго продлится сегодняшняя свобода, которую иранские зумеры считают своей «танцевальной победой» (запрет на музыку и танцы нарушался любящими это дело иранцами чаще и упорнее всего и раздражал даже больше хиджаба – авт). Сегодня иранская молодежь верит, что «утанцевала» мулл, а старшее поколение, помнящее исламскую революцию 1979 года, ищет ответы в воспоминаниях:
— Я помню, что во время революции разбивали витрины и выливали спиртное никакие не верующие старцы и не декхане (крестьяне. – Авт.), хотя именно они при шахе больше всего страдали, — вспоминает 55-летняя тегеранка, которой в революцию было 9 лет. — Декхане как раз оставались у себя в дехестанах (сельские объединения. – Авт.), им до столицы даже доехать было не на что, да и с поля как бросишь. Ликер-шопы и прочие символы шахского «прозападничества», за которое его и свергли, громили студенты тегеранских университетов – то есть, молодежь. Молодые люди были главными и самыми активными революционерами. Однако молодежных течений, как и противоречий между ними, было слишком много. Исламское направление изначально не было основной силой революции, просто эта ветвь во главе с Хомейни в итоге оказалась более выносливой и жизнеспособной, так как аятолла обладал даром убеждения и смог убедить не только религиозных декхан и пожилых людей, но и всех остальных.
Иранцы помнят, как, узнав о начале перестройки в СССР, аятолла Хомейни написал письмо Михаилу Горбачеву с предложением «вместе пойти по пути ислама». Советский лидер не ответил ему, на что Хомейни обиделся и предсказал: «Тогда к началу нулевых они погрязнут в воровстве, бандитизме, наркомании и порнографии». Это произошло в 1986 году.
— Кстати, целый год после победы революции Хомейни лично ничего не запрещал, — вспоминает очевидец исламской революции. — А точечные расправы над нарушителями «норм шариата» на улицах – женщинами без платка или воркующими парочками – больше дело рук самых рьяных стражей исламской революции, которых набрали из крестьянских парней, не грамотных, но очень верующих. Их и называли «фанатиками». Все они были из очень простых, но соблюдающих семей (не просто верующих, какими являются почти все иранцы, но строго живущих по шариату, и таких в основном в сельской местности. – Прим. «МК»). А наш народ с конца Второй Мировой Войны обходился без жестких религиозных догм, забыли уже, чего нельзя по шариату. А когда пошли запреты сверху, многие были поражены, не такой «свободы» они добивались революцией, хотели просто избавиться от паразита в лице шаха и его семьи и богато зажить на нефтедоллары всей страной, проведя демократические реформы. По крайней мере, молодежь именно этого и хотела, и в приверженности традиционному вероисповеданию вместо навязываемых шахской семьей западных ценностей не видела ничего плохого. Но всё пошло не так. А когда это стало понятно, было уже поздно.
Моя собеседница считает, что с последствиями исламской революции часть иранцев не смирилась, а просто адаптировалась:
— Откровенно говоря, за исключением, возможно, 8 лет ирано-иракской войны и, по крайней мере, в Тегеране всегда имелись то, что исламские власти считают ужасными грехами – алкоголь, разврат, не говоря уже о подпольных вечеринках со всеми вытекающими развлечениями. В свете менталитета иранцев это никакое не лицемерие: мы любим тех, кто не боится нарушать, особенно молодежь. Но при этом есть такие ценности, которые даже для самого юного иранца непоколебимы: это уважение к старшим, любовь к дому и семье, а значит, по большому счету и к своей стране. Вы удивитесь, но многие молодые парни и девушки действительно верующие, просто не хотят быть «соблюдающими», а желают быть обычными «светскими мусульманами», как это разрешено всем желающим, к примеру, в Турции. По большому счету у мусульман так можно, если это не противоречит семье. А в Тегеране почти все семьи поддерживают желание своих дочерей снять платок и манто (положенная шариатом женская свободная накидка. – Прим. «МК»). Поэтому с 2003 года у нас совершались все грехи – и я бы сказала, намного активнее, чем если бы они не были под запретом. Например, шариат запрещает мусульманам давать деньги в рост – то есть, кредиты и банковское дело в целом. Но у нас нашли выход через исламский банкинг, где банк не кредитует клиента под процент, а сам выкупает необходимый товар или объект, а затем продает его в рассрочку. Но такие условности молодежи не понравились, и в какой-то момент весь асфальт в Тегеране был исписан предложениями кредитов под процент от частных лиц и финансовых организаций. На всю улицу было написано: «Не на что жениться? Ссужу под процент на достойную свадьбу» — и телефон. То есть, эти люди не боялись, что им позвонят не заемщики, а пасдараны («страж» – в переводе с персидского, обиходное название Корпуса стражей исламской революции (КСИР), созданного в 1979 году после победы исламской революции для «охраны её завоеваний»).
Тем не менее, в долговечность нынешней свободы 55-летняя тегеранка не верит и предостерегает от «глупостей» свою 25-летнюю дочь, уверенную, что это навсегда. Ее мать считает, что нынешние власти просто вспомнили мудрость Хомейни и решили поступить не так, как от них ожидают. Не давить на молодежь, рискуя вызвать обратный эффект, как это было в 22-м и 23-м году во время массовых протестов против режима после гибели Махсы Амини (22-летняя иранка скоропостижно скончалась в сентябре 2022 года после «воспитательной беседы» в тегеранском отделе полиции нравов, куда ее забрали за «небрежно повязанный платок». — Авт.), а, наоборот, переключить внимание молодых на то, что им хочется больше всего. А это не демократические доктрины и политическое переустройство, а развлечения и возможность не носить опостылевший хиджаб. По мнению старших, власти попали в точку: тегеранские зумеры сейчас только и заняты развлечениями.
А вот иранская молодежь не верит в возвращение родной столицы к прототипу города – героя романа Каземи («Страшный Тегеран» — роман иранского прозаика Мортеза Каземи, история тегеранских Ромео и Джульетты на улицах и площадях столицы в 1920-е годы, где царит власть денег, беззаконие, взяточничество и социальные предрассудки. – Прим. «МК») и показывает гид по столице Исламской Республики, который до июньской 12-дневной войны был немыслим: где выпить, потанцевать и весело провести время в Тегеране. Путеводитель пока официально не издан, хотя такое не исключено (частный издательский бизнес в Иране процветает, конкурируя друг с другом и борясь за читателя изданием игровых (травелоги, совмещающие полезные сведения с увлекательными историями, альбомами, комиксами и т.п.) и переводной литературы. – Авт.). Но уже распространяется в Сети «для своих», убеждая, что туризм в Иране не будет скучным и религиозным. Если верить этому рукотворному травелогу, найти в столице Исламской Республики алкоголь – проще простого. А любовника любого пола и возраста хоть на час, хоть на 15 минут – еще проще.
— У нас все знают, где встречаются с любовниками и где стоят проститутки, но ничего плохого с ними не происходит, — говорит 20-летняя тегеранка с матчем в руках (в столице новый тренд – гулять со стаканом «баббл-ти»). — В путеводителе даже указаны адреса мест, где можно завести знакомства с порядочными студентками, это кафе, куда заходят раскрепощенные девушки из приличных семей. Это теперь не остановишь!
Иран всегда удивлял «градусом общения» между людьми, который более теплый, чем где-либо: например, в женском вагоне тегеранского метро стоящая пассажирка может спокойно положить на колени сидящей свои сумки, даже если видит её впервые в жизни. И если туристка стоит с поклажей, то может без предупреждения устроить её на коленях сидящей местной незнакомке, в ответ она лишь улыбнется. Но, скорее всего, предложит подержать ношу гостьи сама. То есть на простом человеческом уровне иранцы склонны помогать друг другу, поддерживать и объединяться. А тем более на уровне семей, где родители всегда встанут за своих детей, а дети за родителей. Внешние наблюдатели считают, что при таком менталитете власти смогут отнять уже выданные «плюшки» только с применением силы, которая, в свете вышеописанного, может их же и погубить.