Не успели «дорогие россияне» испить похлебку из горькой чаши приватизации, как ее снова собираются наполнить. Совсем недавно про грядущую «большую приватизацию» заявил министр финансов Антон Силуанов на коллегии Росимущества. В обсуждение этой острой темы сразу же включились экономисты, завозмущались патриоты, дескать, «страна готовится к продаже». Некоторые эксперты сыплют догадками по поводу лакомых стратегических активов и возможных англо-американских приватизаторов, а чиновники пока умалчивают о деталях. Не хотелось бы гадать на кофейной гуще о будущем, но вполне можно вспомнить о фактах недавнего прошлого и углубиться в теорию проблемы. В разгар акционирования мне пришлось заниматься этим научно-практическим вопросом не ради любопытства.
В постсоветской России радикально-либеральные реформы развивались по стратегии ускоренной ваучерной приватизации с массовыми манипуляциями при передаче собственности в руки менеджеров, чиновников и сплоченных мафиозных групп. Результатом явилась не имеющая аналогов в истории реформа собственности, когда фактически все природные ресурсы, недра и заводы достались небольшой группе ныне «золотых» людей, которые «не упустили ни одной возможности упустить возможность». Цитата Бернарда Шоу тут к месту.
Стержнем стихийной приватизации 1992 года стала политическая цель — устранить социалистическую систему отношений собственности, создав в кратчайшие сроки критическую массу новых хозяев и сделав процесс приватизации необратимым. Оказавшиеся в частных руках госактивы в большинстве своем не использовались как производительный капитал, а вновь — полностью или частично — перераспределялись и продавались за границу.
Неудивительно, что в наши дни термин «приватизация» вызывает в обществе экзистенциальную изжогу, стойко ассоциируясь с узаконенным способом отъема народного добра, доставшегося нашим предкам ценой неимоверных усилий и жертв во имя будущего великой страны. Если коротко, эксперимент с созданием «эффективного собственника» превратился в аферу века, сопровождавшуюся вывозом капитала за рубеж, криминализацией экономики, коррупцией и резким имущественным расслоением. И в этом суровая правда не отдельного эпизода (тут есть и положительные примеры), а целой приватизационной эпохи.
Как впоследствии сетовал даже главный младореформатор Егор Гайдар, «страна получила не эффективных собственников, а людей, обладающих правом бесконтрольного распоряжения чужим добром».
Основным способом приватизации госкомпаний в России стало акционирование. Российские акционерные общества сформировались не в процессе исторического развития, а механически — «из рук в руки». Скрещивание потенциала частного собственника и государственных стратегических интересов превратилось в утопию. Частник мечтает о сверхприбыли любой ценой, а государство — о развитии компании. Частник рискует своими средствами и «вгрызается» в акционерный капитал, а чиновник «мониторит» госактив (их может быть и несколько), получает ведомственную зарплату и пишет директивы для голосования на общих собраниях. Сегодня он «присматривает» за одной «акционеркой», завтра — за другой. Говорить про мотивацию и ответственность излишне. В акционерном обществе отечественного посола собственность отделена от управления и руководит всем процессом наемный и вечно «эффективный» менеджер, которому акционеры делегируют предпринимательские функции. В результате разбалансированности интересов идет постоянная корпоративная борьба.
Нужна ли подобная частно-государственная конструкция в стратегически важных отраслях? В случае, когда компания функционирует без частных вкраплений, все подчинено общей логике развития, руководитель и трудовой коллектив горят делом, нет соблазнов идти на поводу у частника, который имеет массу рычагов влияния на включенного в совет директоров представителя государства. К слову, оборонно-промышленный комплекс, в основном контролируемый государством, демонстрирует впечатляющие результаты.
Какая форма собственности эффективнее: частная или государственная? Все разговоры о приватизации упираются в этот постсоветский спор, на который мировая экономическая мысль уже давно дала однозначный ответ. К примеру, американский экономист Джон Гэлбрейт так характеризует опыт советского госпланирования 1929–1955 годов: «Когда страна перешла к созданию громадной индустриальной структуры металлургических заводов, систем электрификации, транспортной сети, топливной промышленности, то, несомненно, система планирования, указания, исходящие от министерств и Госплана, опять же оказались весьма эффективными. В конце концов, именно таким образом была создана великая индустриальная держава».
Вместо того чтобы сосредоточиться на современных технологиях и опережающем развитии, мы, вопреки логике, начали опять размышлять про «эффективных» собственников и выталкивание государства из экономики. Включает ли понятие «эффективность» национальный и общественный интерес, технологический суверенитет или речь только про окупаемость, прибыльность и «ничего личного»? Масса примеров, как такая «прибыльность» из долей стратегических активов омертвлялась во дворцах на чужих берегах и бриллиантовых бюстгальтерах любовниц, активно подпитывая западную экономику. А чуть прижмет, подобный «эффективный» собственник с завидной регулярностью снова бежит за деньгами к государству…
Как объяснить, что «развитые страны», навязывая всем «неразвитым» повальную приватизацию, неуклонно расширяют и углубляют у себя государственное вмешательство в экономику и, как прилежные гимназистки, копируют советский опыт планирования? Именно благодаря госпланированию такие государства, как Япония, Франция, Южная Корея, Сингапур, Тайвань, встали на ноги. К слову, и «град на холме» выбрался из Великой депрессии 1930-х потому, что стал жить по принципам советского госплана и не изменяет им и по сей день. Количество людей, вовлеченных в процесс планирования в США, кратно превышает то, что было в СССР.
Некоторые российские экономисты кивают на то, что в западной экономике более 70% ВВП наполняется за счет частного капитала. Однако они лукаво умалчивают, что в структуре такого откровенно фальшивого ВВП малая часть рыночных операций отражает реальное движение товаров и услуг, а в основном там «растворяются» сделки финансовых афер и спекуляций. На Западе этот мыльный пузырь приобретает катастрофическую форму. Мы видим, как засуетились современные европейские «наполеоны» и прочие деятели. И кстати, как показывает жизнь, там уже давно не работает основополагающий принцип капитализма — неприкосновенность частной собственности, когда отбираются чужие дома, деньги и яхты. На сей раз под раздачу попали российские собственники, но то ли еще будет!
Отечественные акционеры в ходе очередной планируемой приватизации — это еще полбеды, хуже, когда витают порочные мысли о продаже активов «по-быстрому» нашим зарубежным «партнерам». В свое время западные приватизаторы по самые уши влезли в российские недра, энергетику, сырьевые отрасли… До сих пор мы распутываем этот клубок заморских рук, копошащихся в наших богатствах и бесценных стратегических активах. Где же тут «эффективность»? Мысль про «необходимость наполнения госбюджета» за счет приватизации дискредитирует саму идею опережающего развития капиталоемких отраслей и негативно влияет на стоимость акций компаний.
Эксперты-государственники день и ночь трубят, что нашей экономике нужен свой дешевый и длинный рубль, а не чужой заморский, а крупным компаниям как воздух требуется внутренний инвестиционный импульс. Так делает Китай, который долгое время является лидером по объему промышленного производства в мире. И стал им практически без приватизаций, а прежде всего за счет внутренних инвестиций и прозрачной системы долгосрочного кредитования реального сектора. В России же сейчас процентные ставки по кредитам выше порога рентабельности большинства инвестпроектов.
В этом году Москва заняла второе место в мире по количеству миллиардеров. Можно поздравить жителей столицы с таким достижением. Правда, не всех, а только 90 человек. Безусловно, благодаря новой «большой приватизации» можно будет побороться и за первое место, наступив на старые грабли. Какой путь выбрать — решать не нам, рядовым гражданам. Но ежели сами чиновники поднимают вопрос о приватизации, признавая, что частники более эффективны, чем они, то вполне логично ставить вопрос о повышении качества и эффективности госуправления. Но это уже совсем другая история.