Эту историю мне рассказала Екатерина, женщина мягкая, эмпатичная, со спокойной манерой говорить. Началось всё с её мужа, Дмитрия, и его дяди, Алексея, которого в семье звали не иначе как «наш антиквар».
Дядя Алексей был фигурой колоритной. Невысокий, вертлявый, с пронзительными глазками, которые вечно что-то выискивали, он скупал на аукционах хлам, а потом с пафосом рассказывал о невероятной ценности каждой приобретённой им вещицы. Его дом напоминал лавку древностей, заваленную пыльными безделушками, каждая из которых, по его словам, была «с историей».
К слову сказать, в его коллекции были и действительно стоящие вещицы. Как настоящий антиквар, он ждал подходящего момента, чтобы подороже их продать.
Встретились они как-то на семейном ужине. Дядя Лёша, выпив коньяку, разошёлся не на шутку.
— Дима, ты должен помочь! — таинственно понизил он голос, отведя племянника в сторону. — У меня тут одна деликатная ситуация… Бесценная вещь! Наш фамильный персидский ковёр! Шахматы времени, понимаешь?
Дмитрий, человек мягкий и слегка наивный, заинтересовался.
— Какой ковёр, дядя?
— Тот самый! Из имения прадеда! — Алексей сделал драматическую паузу. — Но сейчас… сейчас у меня небольшие проблемы с помещением. Сырость, знаешь ли. Ковёр может пострадать. А ему нужны особые условия. Пусть побудет у вас. Всего на несколько месяцев! Просто повесите у себя в гостиной. Мы не можем допустить, чтобы такая реликвия пропала.
Екатерина, услышав обрывки разговора, насторожилась. Когда они ехали домой, Дмитрий, заведённый, излагал ей идею.
— Представляешь, Кать? Настоящий персидский ковёр! История нашего рода! Прадед, говорят, из Ирана его привёз, это раньше Персия была… Мы просто не можем отказать. Это же какая ответственность.
— А где мы его повесим? — спокойно спросила Екатерина. — У нас современный ремонт, светлые стены. И что значит «несколько месяцев» у дяди Лёши? У него вечно «временные» ситуации длятся годами.
— Ты что, не понимаешь? — вспылил Дмитрий, что было для него редкостью. — Это не просто вещь! Это память! Мы обязаны помочь сохранить наследие.
Спорить было бесполезно. На следующей неделе Алексей, пыхтя, внёс в их квартиру свёрнутый в тугой рулон тяжёлый, пахнущий нафталином и пылью веков ковёр. Он был огромным, тёмно-бордовым, с потускневшим золотым узором.
— Вот! — с гордостью произнёс Алексей, отряхивая руки. — Шедевр! Смотри, какой ворс, какие краски… Это же целое состояние на стене!
Дмитрий смотрел восхищённо на мифическую святыню. Ковёр водрузили на стену, на самое видное место, предварительно сняв любимую Екатеринину литографию. Он мгновенно съел весь свет в комнате, сделал её мрачной, давящей.
С этого момента в их доме поселился тихий кошмар. Ковёр, как живой, требовал ухода. Он притягивал пыль с невероятной силой. От него пахло стариной, но не благородной, а затхлой, больной. Через месяц у Екатерины, никогда не страдавшей аллергией, начался постоянный кашель, по утрам закладывало нос.
— Дим, это всё ковёр, — сказала она, показывая на антигистаминные таблетки. — Он меня медленно убивает.
— Попросим дядю Лешу его забрать.
— Что?! — Дмитрий смотрел на неё, как на святотатцу. — Ты с ума сошла? Я не могу его подвести! Он надеется на нас!
Он стал изучать в интернете, как ухаживать за антикварными коврами. Нужна была особая чистота, определённая влажность, нельзя было допускать попадание солнечных лучей. Гостиная превратилась в музейный зал с одним экспонатом, вокруг которого приходилось ходить задерживая воздух.
Кульминация наступила в один из воскресных дней. Алексей явился без предупреждения, с важным видом. Он подошёл к ковру, включил яркую лампу и начал водить пальцем по сложному узору у самого края. Вдруг его лицо исказила гримаса ужаса.
— О-о-ой… Нет-нет-нет… Что это?!
Дмитрий, побледнев, подскочил.
— Что случилось?
— Пятно! — трагическим шёпотом произнёс Алексей, указывая на едва различимое, с горошину, светло-коричневое пятнышко. — Вы… вы испортили его! Возможно, пролили что-то! Это же катастрофа!
Он отступил, схватившись за голову.
— Реставрация… Требуется срочная, реставрация у специалистов! Иначе мы безвозвратно потеряем национальное достояние! Семья никогда не простит!
Дмитрий замер, глядя на пятнышко, которое и пятном-то можно было назвать с большой натяжкой. На него словно накатила волна ледяного страха — страх перед гневом семьи, перед ответственностью, перед необходимостью отдать неведомые, но, судя по тону дяди, астрономические деньги.
— Сколько? — глухо спросил он.
— О-о, — Алексей закатил глаза, делая в воздухе расчеты. — С учётом срочности, уникальности работы… Двести тысяч. Как минимум. А может, и больше.
В этот момент в дверях гостиной появилась Екатерина. Она слышала весь разговор из кухни. Лицо её было спокойным, почти отстранённым. Она посмотрела на перепуганного мужа, на хмурого дядю, на это уродливое полотно на стене, которое довело их жизнь до абсурда.
— Всё понятно, — тихо сказала она. — Если реставрация необходима, то сделаем. Деньги переведём на этой неделе.
— Дядя не мог скрыть с лица возникшую внезапно ехидную улыбку — так ему понравился ответ Катюши.
На следующий день в квартире появился немолодой человек в очках, с внимательным взглядом. Это был эксперт-искусствовед, вызванный Екатериной для оценки реликвии. Он представился, осмотрел ковёр не торопясь, с помощью лупы, посветил специальным фонариком, потер края, понюхал ткань. Алексей вертелся рядом, сыпал терминами, пытался давить авторитетом. Эксперт молчал. Через полчаса, упаковывая инструменты, он сказал:
— Интересный экземпляр. Фабричная работа. Скорее всего, иранского или пакистанского производства. Середина двадцатого века, может, чуть раньше. Качество шерсти среднее, красители синтетические, часть уже выцвела. Колористическое решение характерно для массового экспорта того периода. Как предмет интерьера — имеет право на существование. Как историческая или художественная ценность… — он вежливо улыбнулся, — практически никакой. Рыночная стоимость, в хорошем состоянии, разумеется, — в районе тридцати-пятидесяти тысяч. Рублей, разумеется.
В комнате повисла тишина, которую можно было почувствовать физически. Екатерина кивнула эксперту, взяла заключение, поблагодарила и проводила к двери. Затем вернулась, взяла свой телефон набрала Алексею, и поставила разговор на запись.
— Дядя Лёша, для протокола. Вы только что утверждали, что этот ковёр — бесценная семейная реликвия, национальное достояние, и его реставрация после нанесённого нами ущерба будет стоить сотни тысяч рублей. Это так?
Алексей с полной уверенностью произнёс:
— Да, всё верно!
Екатерина продолжила:
— Ценность, согласно заключению дипломированного эксперта, — около пятидесяти тысяч. И это не реликвия, а фабричный продукт. Повторите, пожалуйста, ваши претензии и вашу оценку. Чётко.
Под её спокойным, бархатным голосом Алексей съёжился. Он понял, что попался.
— Ладно… Не надо записей… Забирайте свой ковёр… Дело-то житейское…
— Нет, — твёрдо сказала Екатерина. — Не житейское. Это попытка мошенничества и шантажа. Я сохраню и запись, и заключение эксперта. И если хоть один слух, хоть один намёк о том, что мы якобы испортили вашу «реликвию», дойдёт до кого-либо из родни, эти документы появятся у всех. Включая, я думаю, ваших знакомых, у которых тоже хранятся «бесценные» вещи. И ваших кредиторов, которым вы, наверное, рассказываете о своих грандиозных антикварных активах. Всё понятно?
Алексей, не говоря ни слова, нервно задышал и бросил трубку. Дмитрий стоял посреди гостиной, бледный, глядя в пустоту. Он видел, как рухнул целый миф, как его наивность и желание быть «хорошим для любимого дяди» сделали его посмешищем и почти соучастником.
Екатерина подошла к стене, взялась за тяжёлый ковёр.
— Поможешь снять?
Они молча сняли его, свернули в пыльный рулон и вынесли в кладовку.
Через неделю на этом месте висела большая, сочная картина — абстракция в синих и золотых тонах, которая ловила свет и отражала его, делая комнату воздушной и лёгкой. Дмитрий первое время ходил подавленный, но Екатерина не упрекала его. Она просто была рада, что всё так закончилось.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Свекровь одна приходила в нашу квартиру, пока я не узнала, что она там делала.