Закон, резко ужесточающий наказание за неправильное ношение хиджаба, принятый на днях парламентом Ирана, дошел почти до финиша — и остановился: президент страны отказался одобрить инициативу. Возможно, кого-то расстроила эта остановка наших иранских друзей на пути возвращения к их традиционным, сиречь средневековым, ценностям. У нас ведь тоже немало тех, кто призывает двигаться тем же маршрутом. В таком случае спешим успокоить: повода для печали, право же, нет.
Президент Исламской Республики Масуд Пезешкиан назвал принятый закон неоднозначным и нуждающимся в корректировке, подчеркнув, что не следует делать ничего такого, что «может разрушить единство и солидарность общества». Парламенту поручено провести работу над ошибками и перегибами. Тем не менее утверждать, что режим мулл дрогнул, что традиционные ценности в Иране отступили под натиском либеральных, было бы большим преувеличением.
Да, некоторое отступление налицо. Но, по всем признакам, отступление временное, тактическое. На верхних этажах власти просто-напросто испугались, что новый акт вызовет взрыв негодования у той части иранцев, которая не готова еще к погружению в такие традиционно-средневековые глубины.
Для справки: острие нового закона «о поддержке семьи посредством продвижения культуры целомудрия и хиджаба», как следует уже названия (хиджаб — накидка, скрывающая тело, а иногда и лицо; главный элемент традиционного костюма женщины-мусульманки), нацелено на женскую половину населения Исламской Республики.
В случае принятия закона самое меньшее, что грозит нарушительницам — тем, кто появляется на людях без хиджаба или носит его не так, полагается согласно мусульманскому дресс-коду, — штраф в размере до 20-месячной средней зарплаты.
Состав преступления образуют также распущенные волосы, обнаженные предплечья и голени — не говоря уже о прочей, еще более запретной «обнаженке». За повторное такое же нарушение — либо за первое, но совершенное при отягчающих обстоятельствах, — можно угодить в тюрьму. Причем отклоняться от дресс-кода запрещено не только «в живую»: то же самое деяние, совершенное, скажем, во время интернет-трансляции, карается еще более сурово — как пропаганда безнравственности.
Отъявленные рецидивистки могут схлопотать до 15 лет лишения свободы, а в самых тяжелых, вопиющих случаях — если, к примеру, безнравственность усугублена политическим активизмом — могут быть приговорены к смертной казни. В широкой палитре наказаний присутствуют также порка, ограничения на образование и работу.
Возраст, с которого наступает ответственности за такие преступления, — 12 лет. Казнить 12-летних девочек, правда, муллы вроде бы не собирались. Но вовсе отвертеться от возмездия за «разврат» у юных «распутниц» не получилось бы. В общем, не закон, а мечта традиционалиста-медиевиста. И хотя сбыча мечты несколько притормозилась, отчаиваться традиционалистам не стоит.
Ясно, что рано или поздно закон будет принят. Можно даже не сомневаться. Пусть несколько позже, пусть в чуть смягченном виде, но — будет. Ведь такого рода общественно-политические процессы чем-то сродни езде на велосипеде: перестанешь жать на педали — вылетишь из седла. Посему муллам деваться некуда: чтобы не вылететь, дабы оставаться у власти, приходится крутить педали и закручивать гайки — до тех пор, пока не сорвет резьбу.
Это — во-первых. А во-вторых, и сегодня законодательство Исламской Республики способно порадовать глаза и сердце тех, кто считает, что последняя тысяча лет в развитии человечества была лишней. Если говорить о том же хиджабе, то женщина, появившаяся в публичном месте одетой «не по форме», будет наказана административным арестом на срок до двух месяцев и/или денежным штрафом. Не смертная казнь, конечно, но все же. К тому же смерть иногда дополняет «либеральное» наказание в виде, так сказать, бонуса.
Известный случай — гибель 23-летней Махсы Амини. 13 сентября 2022 года 22-летняя гражданка Ирана была задержана патрулем шариатской полиции — за неправильно надетый хиджаб и узкие брюки. Через два часа после ареста девушка потеряла сознание и была доставлена в больницу. Через три дня, 16 сентября, скончалась. По версии властей, с Махсой случился внезапный сердечный приступ. Но более убедительна версия родственников: причина смерти совершенно здоровой на момент ареста девушки — жестокое избиение ее полицейскими.
Напомним также, что смерть Махсы Амини взывала массовые антиправительственные протесты по всему Ирану, едва не переросшие в революцию. Режим мулл тогда устоял: протесты подавили, не дав революции разгореться. Но осадочек, видимо, остался. Иначе бы у кормчих теократической диктатуры не возникли сомнения по поводу нового «хиджабного» закона: явно боятся повторения.
Однако о смягчении действующего законодательства речи не идет. А там и помимо дресс-кода много чего интересного. Чтобы не быть голословными, процитируем статью 225 Исламского уголовного кодекса Исламской Республики Иран: «Наказание хадд (наказание, предписанное шариатом. — «МК») за зина (половой акт между разнополыми партнерами, не состоящими в браке друг с другом. — «МК») мужчины и женщины, отвечающих условиям ихсана (то есть состоящими в браке с другими женщиной и мужчиной. — «МК»), заключается в побивании камнями до смерти. Если казнь через побивание камнями невозможна, то по предложению суда, вынесшего окончательное решение, и с одобрения главы судебной власти, если преступление доказано показаниями свидетелей, мужчина и женщина, совершившие зина и отвечающие условиям ихсана, приговариваются к смертной казни (повешению); в противном случае каждый из них приговаривается к ста ударам плетью».
Не менее сурово, чем прелюбодеяние, наказываются нетрадиционные сексуальные отношения. Статья 234: «Наказанием хадд за ливат (половой акт между мужчинами-гомосексуалистами. — «МК») является смертная казнь для проникающей/активной стороны, если он совершил ливат с применением силы, принуждения или в случаях, когда он соответствует условиям для ихсана (то есть женат. — «МК»); в противном случае он должен быть приговорен к ста ударам плетью. Наказанием хадд для принимающей/пассивной стороны, в любом случае (независимо от того, соответствует ли он условиям для ихсана или нет), является смертная казнь». И так далее и тому подобное.
С некоторых пор мы находимся с Ираном по одну сторону разделивших планету геополитических и цивилизационных баррикад. Расширяются контакты между нашими странами. Что переводит вопрос отношения к особенностям иранской национальной охоты на «наперсников разврата» из сугубо академической в практическую плоскость.
Что если российские граждане/гражданки, находящиеся в дружественной стране по делам или в туристических целях, нарушат невзначай строгие иранские законы: выйдут на улицу без хиджаба, содеют, не приведи Аллах, зина или еще хуже — ливат? Кучу преступлений можно по незнанию совершить. Причем преступлений по иранским меркам тяжелейших, за которые не может быть прощения. И которые, однако, по нашим собственными меркам преступлениями вообще не считаются.
Какова будет судьба этих без вины — с точки зрения российского права — виноватых? Простят ли их в виде исключения? Вступятся ли за них, если не простят, наши дипломаты? Как будут спасать несчастных, если вступятся? Можно ли вообще их будет спасти?
Полку наших геополитических друзей с экзотическими правовыми системами все прибывает и прибывает. Стремительно налаживаются, например, отношения с талибским Афганистаном: «Талибан», запрещенная в РФ террористическая организация, вот-вот станет нетеррористическим и разрешенным. А с Северной Кореей налажены так, что уже дальше практически некуда.
Что касается Афганистана, то тамошние законы не сильно отличаются от иранских. Тот же шариат, только, так сказать, в профиль. «Мы будем пороть женщин… мы будем забивать их камнями до смерти публично», — пообещал весной этого года верховный лидер движения «Талибан» Хайбатулла Ахундзада, анонсируя госпрограмму борьбы за традиционные семейные ценности. И по имеющейся информации, сдержал слово.
В КНДР нет шариата. Но экзотики на самом деле не меньше. Скажем, «сдерживание народной борьбы за национальное освобождение» — чтобы это ни значило, — карается исправительными работами на срок от 5 до 10 лет. Это, уточним, в том случае, если преступление совершено «лицом другой национальности», то есть иностранцем. Кореец же — действующий, само собой, «под контролем империалистов» — за то же самое может поплатиться жизнью: верхняя планка наказания (при отягчающих обстоятельствах, которые никак не конкретизируются) — смертная казнь с конфискацией имущества.
«Несмотря на наличие в северокорейском законодательстве громких лозунгов о законности… по факту УК КНДР продолжает оставаться орудием для проведения массовых репрессий, — констатируют российские правоведы Сабитов, Жилко и Гилев в своей работе, посвященной «последним тенденциям» в северокорейском уголовном праве. — Наличие в кодексе оценочных понятий, а также отсутствие в нем определений важных юридических терминов дает основания для практически неограниченного судейского усмотрения».
Проще говоря, предсказать, за что именно вы в Северной Корее можете загреметь — в тюрьму или даже на эшафот, — нет никакой возможности. В принципе — за что угодно. Был бы человек, а подходящих «резиновых» статей — вагон и маленькая тележка. По некоторым данным, в КНДР преследуется, например, ношение синих джинсов, солнечных очков и коротких юбок — как «пропаганда империализма».
В общем, у друзей хорошо, а дома… Нет, дома, конечно, тоже все непросто. Но, по крайней мере, нет риска нарваться на «хадд за зина» в виде побивания камнями. Во всяком случае — пока нет.