Двадцать восемь лет — это возраст, когда у одних уже выстраивалась карьера, у других — крепкие семьи, а у третьих — хотя бы чёткое понимание, куда они движутся. У Андрея в эти годы было два незаконченных высших образования, толстая папка разноцветных сертификатов и бескрайнее море планов. Он постоянно учился. Ходил на семинары по криптовалютам, когда они были на пике моды, потом на курсы по копирайтингу, потом осваивал SMM, затем вдруг увлёкся восточными практиками и психологией. Всё это стоило денег. Немаленьких. И финансировала это его мать, Нина Александровна. Она была убеждена, что её Андрюша — нераскрытый гений, тонкая, глубокая натура, которую бездушная работа в офисе просто испортит. «Он ищет себя, Катюша, — говорила она Екатерине, его молодой жене. — Не все такие приземлённые, как мы с тобой. У него потенциал». Катя сначала верила. Когда они познакомились, его увлечённость, его рассуждения о смыслах и самореализации казались романтичными, возвышенными. Но романтика быстро столДвадцать восемь лет — это возраст, когда у одних уже выстраивалась карьера, у других — крепкие семьи, а у третьих — хотя бы чёткое понимание, куда они движутся. У Андрея в эти годы было два незаконченных высших образования, толстая папка разноцветных сертификатов и бескрайнее море планов. Он постоянно учился. Ходил на семинары по криптовалютам, когда они были на пике моды, потом на курсы по копирайтингу, потом осваивал SMM, затем вдруг увлёкся восточными практиками и психологией. Всё это стоило денег. Немаленьких. И финансировала это его мать, Нина Александровна. Она была убеждена, что её Андрюша — нераскрытый гений, тонкая, глубокая натура, которую бездушная работа в офисе просто испортит. «Он ищет себя, Катюша, — говорила она Екатерине, его молодой жене. — Не все такие приземлённые, как мы с тобой. У него потенциал». Катя сначала верила. Когда они познакомились, его увлечённость, его рассуждения о смыслах и самореализации казались романтичными, возвышенными. Но романтика быстро стол…Читать далее
Двадцать восемь лет — это возраст, когда у одних уже выстраивалась карьера, у других — крепкие семьи, а у третьих — хотя бы чёткое понимание, куда они движутся. У Андрея в эти годы было два незаконченных высших образования, толстая папка разноцветных сертификатов и бескрайнее море планов.
Он постоянно учился. Ходил на семинары по криптовалютам, когда они были на пике моды, потом на курсы по копирайтингу, потом осваивал SMM, затем вдруг увлёкся восточными практиками и психологией. Всё это стоило денег. Немаленьких. И финансировала это его мать, Нина Александровна. Она была убеждена, что её Андрюша — нераскрытый гений, тонкая, глубокая натура, которую бездушная работа в офисе просто испортит. «Он ищет себя, Катюша, — говорила она Екатерине, его молодой жене. — Не все такие приземлённые, как мы с тобой. У него потенциал».
Катя сначала верила. Когда они познакомились, его увлечённость, его рассуждения о смыслах и самореализации казались романтичными, возвышенными. Но романтика быстро столкнулась с реальностью счетов за квартиру, коммуналки и ценников в продуктовом. Катя работала менеджером в небольшой фирме, её зарплаты хватало на скромную жизнь вдвоём, если не считать постоянных вычетов на «развитие» Андрея. Деньги на курсы он выпрашивал у матери, но на бытовые мелочи — на тот же кофе или проезд — брал у Кати. Он называл это «временными трудностями» и «инвестицией в общее будущее».
Любая её попытка осторожно намекнуть на то, что неплохо бы и работу найти, хоть какую, наталкивалась на стену. Сначала — на обиду Андрея: «Ты ничего не понимаешь! Ты хочешь засунуть меня в офисный рабский конвейер!». Потом — на гневное заступничество Нины Александровны: «Екатерина, как тебе не стыдно! Давить на мужа! Он же творческая личность, ему нужно пространство! Ты его потенциал загубишь!»
Потенциал. Это слово стало для Кати таким же раздражающим, как звук дрели у соседа в воскресное утро. Оно висело в воздухе, неосязаемое, невесомое и бесконечно удобное для оправдания бездействий.
Всё изменилось, когда Катя узнала, что беременна. Радость быстро сменилась леденящим страхом. На что они будут жить? Её декретных будет, мягко говоря, недостаточно, чтобы тащить их троих. Она сказала Андрею, глядя ему прямо в глаза, без всяких намёков:
— Андрей, нам нужны деньги. Ребёнку нужна кроватка, коляска, одежда. Мне скоро уходить с работы. Пожалуйста, найди хоть что-нибудь. Хоть курьером, хоть продавцом. Хоть на полставки.
Он взял её за руку, лицо его стало серьёзным, озарённым внезапным пониманием.
— Катя, конечно. Ты права. Я всё осознал. Пора брать ответственность. Я найду. Обязательно.
Она позволила себе надеяться. Ненадолго. Через неделю он радостно сообщил ей, что записался на супер-важный онлайн-курс по «осознанности и управлению реальностью». Курс вёл гуру из Индии, видеолекции, вебинары, личный коучинг. Стоимость была заоблачной.
— Откуда деньги? — спросила Катя, чувствуя, как у неё холодеют руки.
— Ну… я взял немного из нашего запаса. Из конверта.
Конверт лежал в нижнем ящике комода. Она по крохам откладывала туда с первой недели беременности. На коляску, на первые распашонки, на кроватку. Катя села на кровать, не в силах вымолвить ни слова. Он стоял перед ней, виноватый, но с искоркой восторга в глазах, уже мысленно парящий в эмпиреях финансовой медитации.
Катя сидела на кухне и смотрела, как за окном медленно скрываются последние лучи солнца. Она поняла, что её муж не инфантилен. Он просто живёт в параллельной реальности. Реальности, где не существует детей, счетов и голодного будущего. Там есть только вечный, щедро оплаченный поиск себя.
Кульминация наступила в воскресенье. Нина Александровна пригласила их на ужин. Стол был накрыт с привычной для неё избыточностью: салаты, закуски, горячее.
— Катюша, ты чего такая грустная? Беременной надо радоваться! Андрюша, подлей жене сока.
Потом, в середине обеда, она положила ложку и с снисходительной улыбкой сказала:
— Катя, я знаю, ты опять Андрея работой пилила. Не надо, милая. Мужчина должен созреть для карьеры. Духовно. Он сейчас на таком важном курсе, всё переосмысливает. Вот закончит — глядишь, и дело своё откроет, гением станет. А пока не переживай. Я вам помогу.
Она достала из сумки кошелёк и положила на край стола пятитысячную купюру.
— На, возьмите. На мелкие расходы.
Эти деньги, лежащие на скатерти рядом с маринованным огурцом, стали последней точкой. Символом всей их жизни. Подачкой. Оплатой за право дальше играть в безответственность.
Катя медленно отодвинула тарелку. Она встала. Лицо её было абсолютно спокойным.
— Одну минуту, — тихо сказала она.
Она вышла в прихожую, где стояла их сумка с вещами. Из неё достала старую картонную коробку, которую принесла с собой, будто предчувствуя. Вернулась в столовую и поставила коробку на стол, рядом с тарелкой свекрови. Без всяких слов она сняла крышку.
В коробке лежала толстая, раздутая папка с блестящими сертификатами в файлах. Катя стала выкладывать их на стол, один за другим, аккуратно, как раскладывает пасьянс гадалка. «Основы блокчейн-технологий», «Искусство продающих текстов», «Менеджмент социальных сетей», «Практики осознанности», «Финансовая грамотность для начинающих», «Построение личного бренда». Десятки названий. Пять лет жизни. Тысячи и тысячи рублей, превращённые в красочные, никому не нужные бумажки.
Нина Александровна смотрела на это нагромождение, и её уверенная улыбка медленно сползала с лица.
— Что это? — спросила она глухо.
— Это его потенциал, Нина Александровна, — сказала Катя. — Весь. Вложенный в ненужные бумажки. Вот он, материализованный. Вы можете продолжать его доучивать, доосознавать и дозревать. Вкладывать в него деньги и надежды. У вас, я вижу, этот процесс прекрасно налажен.
Она повернулась к Андрею, который сидел, уставившись в свою тарелку, как будто надеялся в ней отыскать самую суть истины.
— Мне нужно растить реального ребёнка, а не содержать вечного студента, который учится жить, но так и не начнёт это делать.
Катя посмотрела на них обоих — на мать, в чьих глазах теперь мелькало непонимание и зарождающиеся сомнения, и на мужа, который не мог поднять на неё взгляд.
— Я съезжаю. Сегодня. Уже всё готово. Вы можете остаться здесь, за этим столом, с этими сертификатами и… с вашими деньгами. — Она кивнула на лежавшие пять тысяч.
— Позвони мне, — добавила она, уже обращаясь только к Андрею, — когда наконец доучишься до того, чтобы быть отцом. И мужем. Но я тебя ждать не буду. У меня нет больше пяти лет, чтобы ждать твоего созревания».
Она поспешила одеться, чтобы не слышать, когда Нина Александровна опомнится и начнёт кричать о неблагодарности. Она накинула пальто, взяла свою сумку и вышла. Дверь закрылась за ней с тихим, но окончательным щелчком.
Она спустилась на улицу. Ноябрьский воздух был холодным и чистым. Катя не пошла к метро сразу. Она остановилась у сквера, прислонилась к холодной чугунной ограде и сделала глубокий вдох. Она положила ладонь на живот, хранивший внутри тихий, неумолимый ритм новой жизни. И этот простой жест стал точкой опоры. Всё, что осталось позади, было бумажным миром, карточным домиком из громких слов и несбыточных обещаний. А впереди была единственная, неоспоримая правда.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Заявила мужу, чтобы он и дальше оставался со своей «больной» матерью.