Эта история — не о любви и не о предательстве в чистом виде, а о том, как долг одного человека становится тюрьмой для других. Расскажу об Ирине и Олеге, моих соседях из съёмной квартиры напротив.
Ирина работала фармацевтом в аптеке, женщина строгая, привыкшая к порядку и чистоте. Олег трудился таксистом, целыми днями за баранкой, денег зарабатывал немного, но все приносил в дом. У них всегда было чисто, уютно, пахло выпечкой по выходным. Пока в дверях не появлялся знакомый силуэт.
Всё портил отец Олега, Николай. Ему было лет шестьдесят пять, и жизнь его давно превратилась в череду запоев и коротких дней резвости. Он то пропадал на недели, то появлялся на пороге их квартиры — грязный, помятый, со взглядом обречённого человека. И Олег каждый раз пускал его. Каждый раз.
— Ира, он же отец, — говорил Олег виновато, пока Николай мылся в ванной, а по всей квартире уже стелился тот самый резкий запах алкоголя. — Куда я его дену?
— Олег, у него есть своя комната в общежитии! — пыталась возражать Ирина, открывая все окна. — Но нельзя же так… Мы не клиника.
— Он просто отдохнёт, оклемается, и уйдёт.
Но «уходил» Николай только за очередной бутылкой. Олег кормил его, покупал новую одежду, давал деньги «на самое необходимое», которые тут же пропивались. Ирина молча терпела это, но в глазах её копилось глухое, беспомощное раздражение.
Однажды Николай, казалось, взялся за ум. Устроился охранником в круглосуточный магазин. Целый месяц ходил на работу, даже принёс Ире маленький подарок — коробку конфет. Она позволила себе надеяться на чудо. Но через месяц, получив первую зарплату, Николай сорвался. Пропил всё за три дня и снова стоял у их двери, пошатываясь и что-то невнятно бормоча.
Этот раз был хуже прежних. В квартире снова появился запах, из прихожей стала пропадать мелочь, а потом и наличные из Ириной сумки. Она взорвалась.
— Всё! Хватит! Либо ты отвозишь его в клинику, в настоящую, где лечат, либо лечишь его сам в его общажной комнате! Я больше не могу!
Олег посмотрел на неё с укоризной, в которой смешались обида и своя собственная, выношенная годами вина.
— Какая комната? Он же там сопьётся окончательно. Ты вообще бессердечная, Ира. У тебя нет в душе места для слабого человека. Это же моя кровь.
«Кровь». Это слово висело в их доме тяжёлым, удушающим облаком. Оно оправдывало всё: воровство, грязь, вечный стресс. Ирина чувствовала, как её собственный дом, её крепость, превращается в филиал вытрезвителя. Она стала спать плохо, чутко прислушиваясь к каждому шороху из комнаты, где храпел Николай, когда приходил ночевать.
Кульминация наступила в обычный четверг. Ирина задержалась на работе, делали инвентаризацию. Вернулась поздно, смертельно уставшая. Открыла дверь — и почувствовала резкий запах гари. В гостиной, на гладильной доске, дымился утюг, воткнутый в розетку. Рядом, на диване, храпел Николай, с обожжённой до волдырей ладонью. Он, видимо, пытался что-то погладить в пьяном угаре, обжёгся, рухнул и забыл всё. Ещё полчаса — и неизвестно, что могло бы произойти…
Ирина, на автомате, выдернула шнур из розетки, распахнула окна. Сердце колотилось так сильно, что казалось сейчас выпрыгнет. Когда пришёл Олег, она молча показала ему почерневшую гладильную доску и спящего отца.
— Папа не виноват, — первым делом сказал Олег, и в его глазах читалась привычная жалость и желание всё сгладить. — Жизнь у него тяжёлая…
— Тяжёлая? — перебила его Ирина. Голос её был тихим, но в нём звенела сталь.
— Он мог спалить нас живьем. Тяжёлая жизнь — это оправдание для поджога?
Олег открыл рот, чтобы возразить, но она уже не слушала. Она подошла к телефону и набрала два номера. Сначала — скорую помощь для обработки ожога. Потом — полицию, чётко назвав адрес и сказав: «Требуется бригада для отправки лица в состоянии сильного алкогольного опьянения в вытрезвитель. Создаёт угрозу для себя и окружающих».
Пока Олег метался между отцом, которого будили медики, и женой, стоявшей столбом у окна, всё было сделано быстро и без эмоций. Николая увезли. В квартире наступила долгожданная тишина.
Олег повернулся к Ире, лицо его было искажено обидой и гневом.
— Как ты могла?! Отца в вытрезвитель! Это же позор, бесчеловечно!
— Бесчеловечно — это жить в постоянном страхе пожара, — ответила она, не двигаясь с места. — Позор — это мириться с воровством и вонью в своём доме. Ты хочешь спасать отца? Спасай. Я не против. Но не здесь.
Она сделала шаг к нему, и в её глазах он прочитал что-то ультимативное.
— У тебя есть выбор, Олег. Ты находишь и оплачиваешь ему курс в хорошем реабилитационном центре. Полный, с проживанием. Либо ты нанимаешь медсестру, и она лечит его у него дома. Но мой дом — больше не пункт бесплатной детоксикации и не ночлежка. Это мое условие. Если ты не согласен — я подам на развод. Моя безопасность, моё спокойствие и чистый воздух в моём доме — не предмет для компромисса. Ни с тобой, ни с твоим отцом.
Олег смотрел на неё, и постепенно гнев в его глазах сменился сначала растерянностью, а потом — медленным, тяжёлым пониманием. Он посмотрел на почерневшую доску, пустую бутылку из-под водки под диваном, лицо жены, которое больше не выражало ни усталости, ни раздражения — только холодную, неприступную решимость. Он понял, что привычный мир, где можно было откупиться пустым обещанием, рухнул. Окончательно.
Он молча кивнул. Сел на стул и долго смотрел в пол. Потом поднял голову.
— Я… я поищу этот центр. Завтра.
Сейчас Николай проходит курс лечения в платной клинике в другом городе. Олег платит за это, работает на двух работах. Говорят, есть небольшой прогресс. Ирина живёт в чистой, спокойной квартире, где теперь пахнет не перегаром, а кофе и свежей выпечкой.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Отказалась обслуживать родню мужа и поставила ему ультиматум.