Решение Совета ЕС о запрете транзита российского газа через европейскую территорию в другие государства с 1 января 2026 года вызывает вопросы о последствиях для самого Евросоюза. Эти последствия представляются далеко не безобидными, особенно с экономической точки зрения. Эксперты утверждают, что данная мера не была должным образом проработана с технической, финансовой и правовой стороны, что делает её реализацию сопряженной с неизбежными рисками.
Главной особенностью новых санкций является двухлетний переходный период для действующих контрактов на газ. Согласно заявлению Совета ЕС, краткосрочные контракты, подписанные до 17 июня 2025 года, могут оставаться в силе до 17 июня 2026 года, а долгосрочные — до 1 января 2028 года. В течение переходного этапа при импорте газа из России будет требоваться дополнительная информация: дата и срок действия контракта, согласованный объем поставок, а также «любые изменения в контракте». В то же время Совет ЕС упростил требования к документации для поставок газа, не имеющего российского происхождения, на свою таможенную территорию.
Как сообщил еврокомиссар по энергетике Дан Йоргенсен, доля российского газа, потребляемого в странах ЕС, снизилась с 45% в 2022 году до приблизительно 13% в октябре 2025 года. Причины понятны: транзит через Украину прекращен, магистральный морской газопровод «Северный поток» разрушен… Тем не менее, несмотря на резкое сокращение объемов, поставки не прекратились. Сжиженный природный газ (СПГ) на танкерах поступает в Испанию, Бельгию, Францию и Португалию: по итогам января-сентября было отгружено 15 миллиардов кубометров (на 7% меньше, чем в прошлом году). По второй нитке «Турецкого потока» трубопроводный газ из России доходит до потребителей, прежде всего, в Венгрии и Словакии, а также в Болгарию, Грецию, Северную Македонию и Сербию. В июле 2025 года был установлен рекорд по объему месячной прокачки через неё в ЕС — 1,59 миллиарда кубометров.
Интрига с маршрутом
Очевидно, что все эти цифры несопоставимы с показателем 2021 года, когда альянс получил из России 165 миллиардов кубометров трубопроводного газа. О золотом веке энергетического сотрудничества между Москвой и Брюсселем, который сейчас нацелен на окончательный и безвозвратный отказ от энергетических ресурсов из России, остается лишь вспоминать. С ностальгией или с облегчением – это уже субъективное дело, для каждого своё. Однако текущее решение Совета ЕС о запрете транзита, по оценкам опрошенных «МК» аналитиков, таит в себе несколько вполне объективных и ощутимых подводных камней, причем для самих европейцев в первую очередь.
«Определенная интрига заключается в том, что импорт российского газа в ЕС планируется прекратить с января 2028 года, а запрет на транзит вступает в силу уже с 2026 года, — говорит эксперт Финансового университета при правительстве РФ Игорь Юшков. – В настоящее время мы поставляем трубопроводный газ по второй нитке «Турецкого потока»: сначала он направляется в Турцию, откуда местные трейдеры перепродают его в Болгарию (сама Болгария отказалась переходить на рублевую систему расчетов с «Газпромом»), далее в Сербию, а оттуда уже в Венгрию и Словакию, которые являются крупнейшими покупателями. Однако поскольку Сербия не является членом Евросоюза, маршрут подпадает под категорию транзитного. Соответственно, исходя из буквы закона, с 1 января следующего года российское сырьё не получат ни Венгрия, ни Словакия, ни Сербия.
Первые две страны из этой группы, кроме того, не имеют выхода к морю, что делает их наиболее уязвимыми с энергетической точки зрения. Рассчитывать на альтернативных поставщиков трубопроводного газа не представляется возможным: Азербайджан, единственный такой в регионе, достиг предела своей добычи и реализует по долгосрочным контрактам всё, что производит».
Таким образом, остается единственный вариант — покупка на мировом рынке СПГ, что является более затратным. Сжиженный газ придется сначала доставлять танкерами в Хорватию или Турцию, там регазифицировать (превратить в газообразное состояние) и только затем транспортировать по суше непосредственно на территорию Венгрии и Словакии. В любом случае, рассуждает Юшков, это означает дополнительные расходы для обеих стран. Кроме того, напоминает собеседник «МК», российский СПГ в настоящее время импортируют — как для своих нужд, так и для дальнейшей прокачки вглубь континента — Бельгия, Нидерланды, Франция, Испания, Португалия. Таким образом, пострадает весь Евросоюз, поскольку общий объем предложения СПГ на его рынке уменьшится (Россия является вторым по величине поставщиком после США), цены возрастут, а промышленные сектора, энергоемкие металлургические предприятия и производители азотных удобрений потеряют в конкурентоспособности.
Риски правовые, технические, экономические
«С одной стороны, решение Совета ЕС имеет стратегический характер, но с другой стороны, оно вызывает вопросы относительно правовой обоснованности превентивных проверок газовозов, — говорит ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. – На данный момент речь идет о 70-80 судах, перевозящих около 8% всего импортируемого в страны ЕС СПГ. Российский сжиженный газ зачастую транспортируется не в чистом виде, а в составе смеси, содержащей продукцию и других производителей. Как технически определить именно «российскую» долю, не совсем ясно. Ведь такая процедура потребует времени, соответствующего оборудования и профессиональных исполнителей. И нет гарантии, что результат будет достигнут».
Кроме того, сама возможность проверки и её механизмы должны быть изначально прописаны в контрактах на поставку сырья. Если ничего этого нет, а ревизия проводится произвольно, ситуация чревата многочисленными обращениями судовладельцев в суды и международные арбитражи. В общем, запрет на транзит несет в себе множество рисков, которые, если и не приведут к отмене этой меры, то значительно усложнят её реализацию и вызовут неизбежные изменения. По словам собеседника «МК», еще один слой проблем связан с рыночной конъюнктурой. Уже подсчитано, что если с газового рынка ЕС убрать долю в 13%, которая относится к российскому газу, цены вырастут на 5-10%. Европейскому бизнесу (при планировании затрат) и правительствам придется учитывать эту реальность, а также фактор надежности поставок. Если речь идет о СПГ, не важно, американского или катарского происхождения, он поступает в Европу исключительно по морю, что всегда связано с риском срыва поставок: разразился шторм, газовоз сбился с курса…
Кроме того, если рассматривать динамику экономического роста в Еврозоне, в настоящее время темпы устойчиво ниже, чем в 2021 году: тогда ВВП увеличился на 5,2%, а в последующие годы, отмеченные обострением геополитического конфликта с Россией, отставание от этого показателя составило в среднем 1,2%. По словам Масленникова, если ситуация с энергопоставками на континенте продолжит ухудшаться (для Венгрии, Словакии, Сербии это почти неизбежно), а цены на газ будут расти, то экономику альянса, теряющую конкурентоспособность на глобальной арене, ожидает вовсе не безоблачное будущее.
Нет худа без добра?
Для России же последствия запрета как минимум противоречивы. В данный момент государственный бюджет пострадает только в результате прекращения поставок трубопроводного газа. Тем не менее, нет оснований утверждать о радикальном или драматическом падении доходов: до конца 2025 года по «Турецкому потоку» в Европу уйдет (с учетом Сербии) около 16-16,5 миллионов кубометров, тогда как с 2022 года объемы поставок сократились на ежегодные 130-140 миллиардов кубометров. Таким образом, все самое плохое уже произошло, считает Игорь Юшков. Эксперт не исключает, что объемы газа, которые не смогут быть реализованы на европейском рынке, Россия сможет предложить Турции — без реэкспорта, для её внутреннего рынка. Однако в таком случае придется конкурировать с другими поставщиками или предоставлять Анкаре дополнительные скидки. Всё будет зависеть от цены: если она окажется конкурентоспособной, обе нитки «Турецкого потока» могут быть использованы для нужд самой Турции. Для России это будет выгоднее, чем просто сократить добычу газа.
Что касается отечественного СПГ, в настоящее время он транспортируется в страны ЕС исключительно в рамках ямальского проекта, который обладает налоговыми льготами и еще шесть лет фактически не будет обременён налогом на добычу полезных ископаемых (газа и газоконденсата). Кроме того, экспорт сжиженного природного газа не облагается пошлиной, соответственно, федеральный бюджет ничего не получает. С другой стороны, очевидно, что перенаправить СПГ на альтернативные рынки будет сложно: отсутствует готовая логистическая инфраструктура, необходимое количество танкеров-газовозов (включая ледового класса), дополнительные мощности по сжижению газа и, собственно, контракты на поставку (например, в тот же Китай). Такие крупнотоннажные заводы нужно ещё построить, что невозможно без полного импортозамещения и доступа к соответствующим технологиям, отмечает Юшков. Поэтому останется единственный выход — сокращать добычу.
Но нет худа без добра, считает Никита Масленников: больше газа останется в самой России, и это позволит завершить федеральную программу газификации регионов. С Китаем у нас долгосрочные контракты, предполагающие поставки по «Силе Сибири». Запланировано строительство газовой магистрали в Монголию. В то же время сфера СПГ гораздо более перспективна, так как имеет глобальный характер, в отличие от локального (как в случае с трубопроводным газом). Производство СПГ создает кумулятивный эффект: необходимо одновременно развивать судостроение, вкладываться в проекты на Ямале и Гыданском полуострове (на севере Западно-Сибирской равнины, где имеется большое количество газа), создавать хабы на побережье вдоль Северного морского пути, чтобы обеспечить круглогодичную навигацию. Спрос на СПГ неизменно высок — как со стороны Китая, так и Индии, и многих других дружественных стран.
Эксперты согласны с тем, что решение Совета ЕС о запрете транзита российского газа с 2026 года является логичным завершением энергетической перестройки, начатой европейцами три года назад. В свою очередь, для России это новый этап адаптации к изменившейся реальности, в которой страна уже научилась функционировать. Технически план Брюсселя выглядит вполне осуществимым, благодаря двухлетнему переходному периоду. Осталось только вопрос — какие долгосрочные последствия он несет: как для самого Евросоюза, так и для России. Да, сейчас у нас дефицитный бюджет, и каждая копейка на счету, подводит черту под дискуссией Игорь Юшков. Конечно, хотелось бы ничего не терять. Но раз уж Европа на это пошла — нам придется принять вызов.