Жизнь в нашем доме текла медленно, как вода в заросшем пруду. События были редки, и каждый день походил на предыдущий. Я живу один, и соседи мои — люди в основном немолодые, семейные, со своими заботами. В отличие от моих новых соседей сверху — молодых Юлии, Вадима и их сына-дошкольника Кости. Слышно было порой всё: и тяжелые шаги Вадима после смены, и звонкий смех их маленького сына, и даже ровный, спокойный голос Юлии. Я к ним быстро привык. Они стали частью моего домашнего мира, словно тиканье часов в комнате.
Осень в тот год выдалась безобразная. Старые панельные стены нашего дома насквозь пропитывались влагой и холодом. Я сам принёс из гаража свой допотопный масляный радиатор, и он, потрескивая, согревал воздух в моей маленькой гостиной. Как-то раз, встретив Юлию в подъезде, я заметил, как она тяжело дышала, на щеках у неё горел румянец — подарок от первых заморозков. Она работает медсестрой в поликлинике, целый день на ногах.
Помню тот вечер, когда Юля купила обогреватель. Встретил её в подъезде, вижу — тащит большую коробку, сияет вся.
— Андрей Сергеевич, — говорит, — глядите, какое чудо купила! Новейший, экономичный. Теперь у нас в комнате у Кости будет по-настоящему тепло.
Глаза у неё горели такой радостью, такой надеждой, что и мне стало светло на душе.
А через пару дней я увидел Вадима. Он выносил тот самый обогреватель, новенький, ещё в плёнке, к своей машине.
— Что, не понравился? — спросил я.
Он смутился, потупил взгляд.
— Да нет, маме отвезу. У неё в хрущёвке тоже, бывает, прохладно.
Я ничего не сказал. Понял, что вмешиваться не стоит. Но внутри всё сжалось. А ведь я знаю: его мама, Лидия Васильевна, живёт не в хрущёвке, а в хорошем кирпичном доме в центре, рядом с парком. Я видел её пару раз. Она всегда говорит чуть свысока, с лёгкой усмешкой в уголках губ. Для неё Вадим так и остался мальчиком, которым нужно руководить.
Вечером того же дня сквозь тонкую плиту сверху доносились голоса. Сначала приглушённые, потом громче. Юлин голос, острый, как лезвие, и Вадимов, глухой, отмахивающийся.
— Ты с ума сошёл! Я его на свои кровные купила!
— Ну купила и купила. А я на свои за ипотеку плачу.
— Ещё заработаем. Чего шумишь-то?
Ночью в квартире стало по-настоящему холодно. Сквозь щели в старых рамах задувало, и Юлия, укладывая Костю, накрыла его двумя одеялами. Ночью ребёнок закашлялся — сухо, надрывно. Этот звук пронзил её материнское сердце ледяной иглой. Она встала, молча, не говоря больше ни слова мужу, взяла сына на руки, перетащила на кухню раскладушку и осталась там ночевать. В самой тёплой комнате.
На следующий день Вадим вернулся с работы усталый, голодный. Он вошёл на кухню, где Юлия сидела над Костей. Мальчик был бледный, и она по ложечке поила его тёплым молоком.
— Ужин где? — спросил Вадим, скидывая куртку.
Юлия подняла на него глаза. Взгляд у неё был отстранённый.
— Еды нет, Вадим.
— Как это нет?
— А так. Я потратила большие деньги, чтобы у нас было тепло, а ты забрал его у нас. Теперь обеспечивай себя сам. Можешь сходить к своей маме поесть. У неё теперь есть всё, что тебе нужно.
Вадим, конечно, возмутился. Заговорил что-то про обязанности жены, про то, что он кормилец. Слышно было каждое слово.
— Ты что, это вообще ужас какой-то! — завопил он. — Из-за какой-то железки!
— Это не железка, — ещё твёрже ответила Юля. — Вот он, твой сын. С температурой. Кашляет. Это цена твоей заботы о матери.
И тут, как она мне рассказывала, с ним произошла перемена. Он посмотрел на кашляющего, раскрасневшегося от температуры ребёнка. Посмотрел на жену, сидящую с каменным лицом. И что-то в нём дрогнуло. Та самая самоуверенность, что он — хозяин, добытчик и всё ему можно, вдруг разбилась о простую и страшную реальность: его действие имело последствие. Его сыну было плохо. И виной тому — его поступок.
Он, не говоря ни слова, развернулся и ушёл. Сел в машину и поехал к матери.
Когда он приехал и потребовал обогреватель обратно, начался, конечно, скандал.
— Что значит, забрать? — вспыхнула Лидия Васильевна. — Ты мне его подарил!
— Мама, отдай. Он нужен Косте. Он заболел.
— Вот как! — закричала Лидия Васильевна. — Это твоя эгоистка женина натравила тебя на родную мать? Я так и знала! Неблагодарный! Я тебя растила, на ноги ставила!
Раньше такие слова подействовали бы. Вадим бы сник, почувствовал бы вину. Но в тот день он стал другим. Он впервые увидел чёткую границу.
— Мама, — перебил он её, и голос его был твёрдым. — У меня своя семья. И её благополучие — теперь мой приоритет.
Он забрал обогреватель и уехал. Лидия Васильевна осталась в своей, благоустроенной квартире, в ярости и обиде, побеждённая. Её сын впервые осознанно выбрал другую женщину. Для неё это было поражением.
Обогреватель вернули. В квартире стало тепло. Юлия снова начала готовить. Костя поправился. Казалось бы, история закончилась хорошо.
Но, обогреватель-то греет. Комната у Кости теперь тёплая. А вот доверие… его так просто не вернёшь. Оно как та щель в раме — пока не заделаешь, всё равно будет дуть. И этот холод уже внутри.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. 🔔ЧИТАТЬ ЕЩЁ👇