Олеся и Игорь жили в соседнем доме. Парковка в наших домах была совместная, и я разрешал им перегораживать мою машину, если парковочных мест больше не было. Так и познакомились.
Она — женщина лет тридцати, с тихим, но твёрдым взглядом, из тех, кто не суетится зря. Работала кассиром в супермаркете, целый день на ногах, с людьми, а домой приходила — и снова за дела, но теперь уже домашние. Игорь — неплохой парень, вроде бы, руки золотые, мог и по дому всё сделать, но в глазах у него всегда была какая-то затаённая вина, будто он вечно носит на плечах невидимый груз.
Груз этот звали Надежда. Его бывшая жена.
Они развелись давно, сын у них остался с матерью. И всё, казалось бы, кончено. Но Надежда оказалась из той породы людей, что не отпускают. Она не просто требовала алименты сверх положенного — она диктовала, как воспитывать мальчика, когда Игорю с ним видеться. И он подчинялся. Всегда.
Как-то раз вижу: подъезжает Игорь на своей старенькой иномарке, из машины выходит Олеся. Радость свою не скрывает. Она несла сберкнижку, прижимала её к себе, будто маленькое сокровище.
— Вот, Игорек, ещё пару месяцев — и на курсы вождения хватит. Это моя давняя мечта: не на автобусы надеяться, а самой сесть и поехать, куда надо, — сказала она, и в голосе звучала редкая для неё нота радости.
Игорь в это время багажник закрывал, и я видел, как его лицо на мгновение омрачилось. Словно мысль о её самостоятельности была ему неприятна. Пожал плечами.
— Ну, мечта у неё… Учиться никогда не поздно.
Прошло время. Я встретил Олесю в том же супермаркете, где она работала. Она стояла в очереди на кассу, как покупатель, и вид у неё был потерянный, опустошённый. Я поздоровался, спросил, всё ли в порядке.
Она посмотрела на меня, и в её глазах был такой шок, такая глубокая обида, что стало не по себе.
— Деньги, Андрей Сергеевич, — прошептала она. — Он все… Снял. С моей же книжки.
Оказалось, в тот день она наконец собралась оплатить свои курсы. Пришла в банк, а на счету — ноль. Побежала домой, к Игорю. Тот сначала отнекивался, мол, не знаю, а потом, под давлением, сломался. Сказал, что Надежда позвонила ночью, в панике: у сына зубы болят, кричит, срочно нужны деньги на лечение, большие деньги. А он, зная, что у Олеси уже накопилась приличная сумма, взял и снял её.
— А сын… — голос у Олеси дрогнул. — Я позвонила в школу, под предлогом, узнать насчёт продлёнки. Ему сегодня планово зубы проверяли, в клинике, да. Но не болел он ночью. Никакого срочного лечения не было.
— Может, ошибка? — попытался я найти хоть какое-то оправдание.
— Нет, — она покачала головой, и взгляд её стал твёрдым, холодным. — Я всё выяснила. Она… Надежда… на эти деньги какую-то дорогую косметологическую процедуру себе сделала.
Мы стояли молча. Что можно сказать? Я видел, как в этой хрупкой женщине копится не гнев, а что-то другое — горькое, окончательное понимание.
Кульминация наступила быстро. Я не был её свидетелем, но Олеся потом сама рассказывала моей знакомой, а та — мне. Она не выдержала, поехала к Надежде. Вызвала её из квартиры в подъезд. Игорь, как на верёвочке, поехал за ней, будто чувствуя свою вину.
Надежда вышла, вся такая ухоженная, новая причёска, новый маникюр. И губы — такие пухлые! — были у неё впервые. Смотрела на Олесю свысока.
— Олеся? Что за визит?
— Ты знаешь, зачем я тут. Ты взяла мои деньги. Под предлогом лечения сына. Обманула.
Надежда усмехнулась, коротко, презрительно.
— Ой, какие мы бедные-несчастные! Игорь сам отдал деньги. Как мужчина, как отец. Он понимает, что мы с сыном — его семья, и всегда ей будем.
Олеся повернулась к Игорю, который стоял, опустив голову, и разглядывал трещинку на кафеле.
— Игорь, скажи ей. Скажи, что это были мои деньги. Скажи, что это неправильно.
Он молчал. Казалось, он вообще перестал дышать.
— Видишь? — Надежда снова усмехнулась, и в её голосе зазвучала сладость полной победы. — Он всю жизнь будет моим, какие бы бумаги вы ни подписали. Он мне должен.
Игорь так и не поднял глаз. В тот миг для Олеси всё закончилось. Все споры, все надежды, все оправдания. Она развернулась и ушла. Без слов.
Вернувшись домой, она молча поставила на середину комнаты свой старый чемодан и начала аккуратно, не спеша, складывать свои вещи. Игорь метался по квартире, пытался остановить её.
— Олесь, подожди! Ну да, я виноват! Я верну! Я всё верну! Я же люблю тебя!
Она в этот момент застёгивала чемодан. Щёлкнули замочки. Она подняла на него глаза. Взгляд был спокоен и пуст.
— Нет, Игорь. Ты любишь быть виноватым перед ней. И я устала быть женой человека, который раздавлен своим прошлым.
Она взяла чемодан и пошла к двери. Он бросился за ней, схватил за руку.
— Куда ты?!
Олеся остановилась на пороге, обернулась. В её позе, в её лице не было ни злобы, ни вызова. Лишь усталая, железная решимость.
— Освобождаю тебя. Иди и живи с ней, если не можешь жить без неё. А я поеду дальше. Одна.
Дверь закрылась. С тихим, но окончательным щелчком.
Больше я Олесю не видел. Слышал, она устроилась в другом районе, нашла новую работу. Игорь остался один. Ходит на работу, платит алименты, видится с сыном. Надежда, говорят, добилась своего — он теперь полностью в её распоряжении. Но выглядит он не как человек, обретший покой, а как загнанная лошадь, которая тащит свой воз до конца и уже не ждет, что её распрягут.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Узнала, что муж «дружит» с другой женщиной, — и показала ему свои возможности.