История эта случилась не где-то на стороне, а буквально через стенку, в соседнем подъезде. Героиня её — Анна, молодая женщина, экономист по профессии. Жених — Илья, был парнем видным, инженером, и мать его, Галина Прохоровна, слыла женщиной весьма деятельной и с твёрдыми взглядами на жизнь.
Я познакомился с ними случайно, когда помогал Анниным родителям заносить в квартиру тяжёлый шкаф. Квартира была новая, с запахом свежего ремонта и надежд. Родители Анны, люди скромные, но основательные, долго копили на это жильё, вкладывали в будущее своей дочери. Оформили они квартиру, разумеется, на Анну. Это был их подарок молодым, старт в жизни без долгов. Никакой ипотеки над головой — редкая удача в наше время.
Галина Прохоровна при первой же встрече, осматривая владения, изрекла с дежурной улыбкой:
— Какое счастье для молодых! Своя крыша над головой. Хотя, конечно, Илюше, как мужчине, должно быть немножко неловко… Всё-таки хозяйство на жену записано.
Она рассмеялась, будто пошутила. Анна покраснела и промолчала. Илья пожал плечами:
— Мама, ну что ты. Главное — стены, а не бумажки.
Но семя было брошено. Встречал я их потом в разное время: в магазине, у подъезда. Галина Прохоровна частенько гостила. И с каждым разом её намёки становились прозрачнее, будто туман рассеивался, обнажая чёткие контуры претензии.
— Вот у соседей моих, — заводила она за чаем, — сын квартиру сам купил. Жена теперь на него смотрит, как на кормильца, уважает. А то ведь как бывает: живёт мужчина в чужих стенах, и голоса подать не может.
Илья сначала отмахивался, шутил, но постепенно его шутки стали сухими, а лицо — озабоченным. Он впитывал эти слова, как губка, и они незаметно меняли его.
Прошло пять лет. За это время Анна выслушала многое: и эти едкие замечания, и нарастающую холодность Ильи, который всё чаще ворчал, что чувствует себя в квартире «не хозяином, а постояльцем». Я как-то помогал ему с ремонтом розетки, и он, хмурясь, высказался:
— Андрей Сергеевич, вот скажите честно: нормальный мужик должен быть ответственным за жильё. А как я могу быть ответственным, если даже формально мне здесь ничего не принадлежит? Будто я на съёмной квартире.
— Тебе жить мешает эта бумажка? — спросил я.
— Мешает, — отрезал он. — Самооценке мешает.
Кульминация наступила в обычный воскресный вечер. Я спускался по лестнице и услышал из-за их двери приглушённые, но напряжённые голоса. Дверь была приоткрыта — видимо, проветривали после готовки. Знаю, что остановиться и слушать — дело неблагородное, но тон разговора заставил замедлить шаг.
Голос Галины Прохоровны звучал нарочито мягко, сладко, как сироп:
— Анечка, дорогая, давай уже, как взрослые люди, всё обсудим. Живёте вы пять лет, всё прекрасно. Ипотека давно закрыта твоими родителями — молодцы им низкий поклон. Теперь самое время всё узаконить по-человечески. Надо переоформить полквартиры на Илюшу. Для его мужского самоуважения. И для будущего внука, представь, чтобы было понятно, чья это фамилия, чьё гнездо!
Тишина. Потом спокойный, но чёткий голос Анны:
— Нет, Галина Прохоровна. Не надо. Квартира — подарок моих родителей. Она оформлена на меня. Менять ничего я не буду.
— Как нет?! — голос свекрови задрожал, сладость сменилась обидой. — Да значит, ты ему не доверяешь! Значит, ты нашу семью за чужую считаешь! Мы для тебя чужие, так, что ли?
И тут вступил Илья. Голос его был твёрдым, обиженным, таким, каким говорят, заготовив фразу заранее:
— Аня, если ты меня действительно любишь и мы одна семья — почему ты так цепляешься за эти бумажки? А? Ты что, заранее на развод закладываешься? Страховку себе на чёрный день оформляешь?
В этот момент раздался шуршащий звук, будто достали что-то из сумки. Галина Прохоровна, видимо, торжествуя, произнесла:
— Вот, я всё узнала, даже бланки заявлений принесла, чтобы вам же времени сэкономить. Всё просто. Подпишите, и будет вам счастье и мир в доме.
Раздался голос Анны. Спокойный, тихий, но отчётливый, будто выточенный из льда.
— Ты знаешь, Илья, ты прав. Абсолютно прав. Пора перестать цепляться за бумажки.
Послышался лёгкий, металлический звук, будто что-то положили на стол. Это было Анино обручальное кольцо.
— За бумажки о браке тоже. Ваши бланки лежат здесь. А моя бумага — это свидетельство о собственности. И она останется при мне. А вы оба можете идти и выяснять ваши семейные вопросы без меня.
Я поспешил уйти, чтобы не быть замеченным. Через несколько дней встретил Анну в подъезде. Она выносила мусор, выглядела сосредоточенной, подтянутой. На левой руке, на привычном месте, не было кольца.
— Всё нормально, Андрей Сергеевич, — сказала она, опередив мой вопрос. — Ревизия прошла. Случай оказался не безнадёжным, но лечение требуется долгое.
Илья же стал появляться реже. Говорили, он съехал к Галине Прохоровне. Встречал я его разок — шёл, опустив голову, на вид — человек, проигравший что-то важное и ещё не осознавший окончательно размеры своего поражения. Галина Прохоровна теперь ходит по улице одна, с важным и оскорблённым видом, будто она — хранительница поруганной справедливости.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ — Муж отдавал наши общие деньги бывшей жене.