Осень в этом году затяжная, дождь моросит неделями. Чай остывает в кружке, а я всё сижу и вспоминаю одну историю. Случилась она с моими соседями, семьёй, что жила со мной на одной лестничной клетке. История эта стала камнем, рухнувшим в тихую заводь семейной жизни. Жизнь, она ведь как картина маслом – издали одно видишь, а подойдёшь ближе – совсем иное.
Жили они, Стас и Женя, скромно. Он – монтажником, она – цветы в павильоне продавала. Люди как люди. Женя – женщина с ясным взглядом на всё. Видно было, что совесть у неё – главный судья. Принесёт иногда букетик увядающих цветов, выбросить жалко, в вазочку поставит. «Красота, – говорит, – денек-другой еще поживут». Стас же был другим. Деловой, хлопотливый, вечно в расчётах, в планах. В гараже у него старая иномарка ржавела, которую он всё собирался восстановить, да руки не доходили. Всё ждал, когда время или деньги появятся. А они никогда не появлялись.
И вот как-то раз, осенью же, пришла к ним весть: тётка Стаса, которая всю жизнь прожила одна в другом городе, скончалась. Женя мне потом, у почтовых ящиков, рассказывала: «Андрей Сергеевич, какая досада. Квартира же в центре, хорошая. Могла бы нам жизнь поправить». В голосе у неё – не жадность, нет, а та самая надежда на перемены, которая всех нас время от времени посещает. Ожидание тихого, обеспеченного счастья.
А через неделю всё выяснилось. Наследство – целиком сестре Стаса, Эльвире, досталось. Стас был в ярости. Я как раз с лестницы спускался, а он по квартире ходит, голос громкий, злой.
– Как так?! Родная тётка! Кровь от крови! И всё – ей одной? Это же беззаконие!
Женя стояла рядом, молчала. Лицо у неё было озадаченное, будто она пазл сложить пыталась, а деталь не подходила. Потом она тихо так сказала:
– Может, были причины? Может, мы чего-то не знаем?
– Какие причины! – отрезал Стас. – Она просто нас обокрала, Эльвира эта! Надо требовать, чтобы поделилась! Я же брат! Имею право!
Право. Интересное слово. Мы слишком много требуем прав и слишком мало помним об обязанностях. Об этом я подумал сразу, когда Женя мне всё рассказала.
Она дождалась, когда Стас пойдёт принимать душ, взяла его телефон и прочитала последнюю переписку мужа со своей тётей:
– Читаю, Андрей Сергеевич, а там – просьбы. Помочь с краном, починить розетку, шкаф передвинуть. И даты… Годами писано. А в конце всегда: «Стасик, приезжай хоть на денёк». А он… Он ведь так ни разу и не собрался. Всё ему было некогда.
Вот тут в Жене что-то переломилось. Рассказывала она ровным голосом, смотрела прямо, а в глазах — пустота. Стыд за близкого человека — особая отрава. Он медленно оседает на дно души, превращая в прах всё, что между людьми было.
– Я не могу, – сказала она мне. – Я понимаю, что он мог помочь, но не сделал этого. А теперь требует. Как это совместить?
Эльвира же, сестра, появилась у них через пару дней. Женщина с усталым, но твёрдым лицом. Она не оправдывалась, не кричала. Говорила спокойно. Я слышал их разговор в подъезде.
– Стас, ты её три года не видел. Я каждые выходные приезжала. Лекарства, продукты, просто посидеть рядом. Ты хоть раз позвонил, спросил, как её здоровье?
– У меня работа! Семья! – оправдывался Станислав, но в голосе его уже слышалась не уверенность, а злость загнанного зверя.
– А у меня работы нет? – спокойно парировала Эльвира. – Просто я считала своим долгом приехать к тёте, зная, что она одна.
И вот настал тот вечер, когда всё решилось. Я как раз телевизор смотрел, слышу – голоса за стеной. Повыше обычного. Подошёл к двери, будто в подъезд выйти собрался. А они все втроём в гостиной.
Эльвира говорила твёрдо:
– Я квартиру продаю. Так тётя хотела. Деньги мне нужны на учёбу сына.
– Это несправедливо! – голос Стаса дрожал от обиды и гнева. – Делиться надо! Пополам!
И тут Эльвира достала из сумки телефон.
– Хочешь знать правду? Из первых уст. Тётя всё знала. И всё предвидела.
Она включила видео. Я, конечно, его не видел, но Женя потом рассказывала. На экране – пожилая женщина, худая, с ясным взглядом. Сидит в кресле, смотрит прямо в камеру.
– Станислав, – говорит она, голос у неё слабый, но твёрдый. – Если ты это увидишь, значит, всё вышло, как я и думала. Ты пришёл только тогда, когда почуял деньги. А до моей одинокой старости тебе и дела не было. Прости, но я не могу оставить хоть копейку человеку, для которого я была лишь обузой.
Вот тогда в квартире наступила тишина. Абсолютная. Женя мне потом сказала, что в этой тишине для неё всё и закончилось. Брак, надежды, всё. Она увидела мужа таким, каков он есть – не через его слова, а через его бездействие. И через глаза старой женщины, которую он бросил.
– Мне стыдно, – сказала она ему наутро. – Стыдно быть женой человека, который способен на такое равнодушие. Я подаю на развод.
Стас остался один. Встречал я его пару раз в подъезде. Осунулся. Глаза пустые. Остановился, будто хотел что-то сказать, но слова не шли. Вместо них – молчание, тревожное, как эта осенняя мгла.
Эльвира продала квартиру и уехала. Воля тёти была выполнена, а годы заботы и внимания получили своё законное вознаграждение. Хоть сама эта справедливость и оказалась горьковатой, в ней всё же был свой строгий порядок — каждый получил по своим делам.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. 🔔 ЧИТАТЬ ЕЩЕ 👇