Ровно три десятилетия назад два человека ревностно следили друг за другом. У Горбачева была власть над всей страной и мировое признание. У Ельцина неясная должность российского лидера и народная поддержка.
Известный в те годы следователь по особо важным делам Николай Иванов вспоминал: «Острая неприязнь к генсеку проявлялась у Бориса Николаевича и в том, что ни его фамилии, ни имени-отчества он не произносил, заменяя местоимениями: «он сказал», «ему пришлось», «от него позвонили».
Ельцин завидовал Горбачеву: он — президент, и у него в руках все рычаги власти. Горбачев завидовал Ельцину, за которого голосовали простые люди и ради которого собирались огромные митинги.
Союзное правительство не обращало внимания на декларации и заявления российской власти. Ельцин делал вид, что союзного правительства не существует, а он возглавляет самостоятельное государство. Верховный Совет РСФСР заявил, что без его ратификации никакие указы президента СССР на территории России не действительны.
А ситуация в стране ухудшалась на глазах. Выстраивались очереди за хлебом. Горбачев сказал на заседании Совета безопасности: через два-три месяца кормить страну будет нечем. В Москве продукты и товары продавали при предъявлении паспорта со столичной пропиской, чтобы ничего не доставалось приезжим. Москвичи были довольны, хотя еды от этого не прибавилось. Областные хозяева запрещали вывозить продовольствие соседям и не подчинялись Москве.
Ельцин говорил: ввести пост президента — единственный путь спасения России от всех проблем. Устремления демократов совпадали с лозунгами национально-патриотических сил, которые говорили, что русских обижают и Россия не должна платить за всех. 17 марта 1991 года на референдуме жители России отвечали на вопрос: нужен ли пост президента РСФСР? Больше 70 процентов россиян захотели иметь своего президента. Выборы назначили на 12 июня.
Накануне выборов я расспросил Галину Старовойтову, депутата двух парламентов — союзного и российского и члена Высшего консультативно-координационного совета при Ельцине:
— Советский Союз останется единой страной или распадется?
— Мы сейчас на переходном этапе от унитарного государства к конфедерации. Это объективный исторический процесс.
— Полновластие президента России исключает полновластие президента Союза?
— Мы должны задать себе вопрос: что для нас, россиян, важнее? Если самостоятельная государственность России исключает существование Союза, то для меня важнее Россия. Другое дело, что Союз может быть преобразован в конфедерацию дружественных государств, неразрывно связанных общей экономикой.
— Превращение одного государства в пятнадцать может повлечь за собой страшные последствия.
— А что делать, если этот процесс неостановим? Конечно, если бы в центре сидели люди, не связанные идеологическими догмами, желающие и способные развивать демократию и рыночную экономику, может быть, страна не распадалась бы с такой скоростью. Республики так стремительно не бежали бы, спасаясь от центра.
Помимо Ельцина в президенты баллотировались бывший министр внутренних дел Вадим Бакатин, генерал Альберт Макашов, бывший председатель Совета министров Николай Рыжков, председатель Кемеровского областного совета Амангельды Тулеев, создатель либерально-демократической партии Владимир Жириновский.
На Центральном телевидении собирались провести «круглый стол» всех шести кандидатов в президенты. Борис Николаевич отказался участвовать. Он нарочито не занимался избирательной кампанией. Не агитировал за себя, не обращал внимания на соперников.
Жириновский сделал все, чтобы его узнали, но тогда его не приняли всерьез. Тулеев доказал, что у него есть поддержка в одной отдельно взятой области, но общероссийской революции ему не совершить. Реальным кандидатом был Рыжков, обладатель уникальной записи в трудовой книжке: «В связи с изменением Конституции СССР вышел в отставку». Николай Иванович воспринимался как честный, порядочный и деловой человек. Когда он только появился на политической арене, молодой, хорошо улыбающийся уралец вызывал всеобщие симпатии. Но последние годы его пребывания на посту главы правительства оставили грустное впечатление. Его поддержала компартия РСФСР, и это автоматически лишило его симпатий демократически настроенных людей.
На выборах 12 июня 1991 года Ельцин собрал 57,35 процента голосов. Вступая в должность, сказал: «Впервые в тысячелетней истории России президент торжественно присягает своим гражданам. Нет выше чести, чем та, которая оказывается человеку народом…» Ельцин выглядел внушительно — высокий, широкоплечий. Отец нации.
Почему республики жаждали обрести суверенитет? Хватались за соломинку — положение в стране становилось все более отчаянным. Если нельзя спастись всем вместе, то надо по крайней мере спасти себя. Торопились понадежнее огородиться республиканским палисадником, чтобы завести дома такой порядок, какой хочется. Жаждали освободиться от союзных начальников, верили, что свой властитель окажется разумнее и справедливее. Но были причины и серьезнее. Народы хотели строить свое национально-государственное бытие в соответствии с историческими традициями, культурным наследием, духовным складом, политическим мышлением.
В начале ХХ столетия Российская империя рухнула в том числе и потому, что населяющие страну народы не устраивала их судьба. После Первой мировой войны на карте Европы появилось немало новых стран. На территории бывшей Российской империи свои правительства образовали Украина, закавказские и балтийские республики, среднеазиатские ханства… Москва в ходе Гражданской войны остановила этот процесс с помощью Красной Армии и обещаний создать национальные государства внутри Советского Союза. Процесс национально-государственной эмансипации был прерван. Но то, что зрело десятилетиями, ждало своего часа и вырвалось наконец на свободу.
Можно ли избежать полного обособления республик и кровавых межреспубликанских конфликтов — вот о чем думали в 1991 году. Нагорный Карабах, где не удавалось остановить войну, показывал плохой пример. Безвыходность подобных ситуаций в том, что поведение конфликтующих сторон определяется особым состоянием массового сознания, которое ориентировано на бескомпромиссность, на борьбу с «чужими».
После Сумгаита и Ферганы стало ясно, что стране грозят национальные катаклизмы. Национальная проблема стала уже не проблемой языка, культуры, экономической самостоятельности. Она стала вопросом жизни и смерти, этнические конфликты приобрели кровавую окраску, гибли люди, и войска превратились в команды «скорой помощи», рассылаемые по разным регионам.
Сама атмосфера в обществе была заражена националистическими настроениями, и оскорбительные выражения уже не казались предосудительными. Националистическая лексика проникла на страницы партийных изданий и в словарь секретарей партийных комитетов. Партаппарат по всей стране пытался заключить союз с националистическими силами, надеясь хотя бы под этим знаменем удержать власть. Неустроенность жизни, нестабильность, неуверенность в завтрашнем дне требовали какой-то компенсации, самоутверждения — за счет других. Мы с изумлением наблюдали, как по национальному признаку раскалывались целые республики, как соседи лихорадочно выясняли национальность друг друга, как дотошно копались в биографии бабушек и дедушек.
Но разве это не было запрограммировано? Сколько десятилетий официальные и неофициальные отделы кадров всех уровней по обязанности и по собственной инициативе занимались калькуляцией: если начальник молдаванин, то второй человек — русский, здесь слишком мало казахов, тут переизбыток латышей, сюда не принимать евреев, туда не брать немцев… Все это, казалось, затрагивало немногих. Но и малой капли яда оказалось достаточно, чтобы отравить целую страну.
Самоутверждение одного народа за счет другого есть национализм. Страна столкнулась с тем, что самоутвердиться за счет других желала не одна этническая группа, не две, а едва ли не вся страна. На первый план вышли национальные интересы, которые подминали под себя все остальные. Немногие понимали, как опасно поощрять подобные настроения в многонациональном государстве. Откровенный национализм в конце концов разрушил страну. К концу 1991 года Советский Союз распался.
