Германия готова рассмотреть предложение о передаче Киеву замороженных активов России. Как сообщает издание Politico, это заявил советник канцлера ФРГ по делам Европы Михаэль Клаусс. Речь идет о предложенной ранее председателем Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен схеме использования замороженных активов России, названной «репарационным кредитом».
Европейский Союз уже несколько лет пытается вернуть эти средства, сумма которых составляет около 200 млрд евро. Можно ли было избежать подобного сценария и почему, несмотря на ухудшающиеся отношения между Москвой и Брюсселем, российские власти продолжали хранить средства в Европе, выяснил «МК» у экспертов.
Грабеж под видом репараций
Евросоюз рассматривает схему предоставления так называемого «репарационного кредита», обеспеченного замороженными российскими активами, как сообщило накануне агентство Reuters, ссылаясь на свои источники. Этот метод использования российских средств предложила Урсула фон дер Ляйен. Украина должна будет вернуть полученные по этому займу деньги лишь после получения «компенсаций от России», причем сами активы, как предполагается, не будут изыматься. Согласно предложенной схеме, Еврокомиссия (ЕК) планирует выпустить облигации под гарантии европейских государств. А в случае отказа Венгрии, которая традиционно не поддерживает антироссийские действия Брюсселя, участвовать в этом, предлагается использовать механизм «коалиции желающих».
Замороженные активы России планируется перенести из бельгийского депозитария Euroclear, где они в настоящее время находятся, в специальный фонд, что должно обеспечить возможность долгосрочных инвестиций и повысить прибыль. Созданная структура будет принадлежать либо всем странам Евросоюза, либо только тем правительствам, которые гарантируют облигации. По данным Reuters, идея находится на начальной стадии разработки. Источники агентства сообщают, что по этому вопросу состоялось только первое обсуждение, и пока многое, включая суммы, которые будут направлены в этот фонд, не определено. Кстати, бельгийские власти уже выразили протест против предложенной схемы, опасаясь, что её реализация может негативно сказаться на их финансовой репутации.
Тем не менее, по информации Bloomberg, Брюссель может принять решение об использовании замороженных российских активов предложенным Урсулой фон дер Ляйен способом уже к 23 октября. Еврочиновники ожидают, что вопрос будет обсужден министрами финансов ЕС 1 октября на встрече в Копенгагене. Судя по заявлениям представителей Германии, в Берлине готовятся поддержать инициативу Еврокомиссии. В частности, Михаэль Клаусс отметил, что речь идет о «новых и юридически обоснованных вариантах». По данным Politico, для создания специального фонда предполагается использовать 172 млрд евро из российских активов. Германия уже оказывает давление на другие страны Евросоюза, чтобы они поддержали предложение Урсулы фон дер Ляйен на обсуждении деталей в Копенгагене. Клаусс подчеркнул, что «украинцам нужны деньги для дальнейших закупок оружия, но вариантов не так много».
В России действия европейцев открыто называют кражей. Президент РФ Владимир Путин, комментируя обсуждаемую инициативу ЕК по конфискации активов страны, заявил, что речь идет об открытом хищении, то есть о грабеже.
По словам адвоката, управляющего партнёра AVG Legal Алексея Гавришева, заявления Берлина о «готовности» использовать замороженные российские активы вписываются в текущую архитектуру ЕС: на данный момент в Европе заморожено более 200 млрд евро суверенных резервов РФ (основная часть — в Euroclear), и уже действует режим изъятия доходов (windfall profits) от этих средств в пользу Украины — первые перечисления были осуществлены летом 2024 года по решениям Совета ЕС и Еврокомиссии. Прямую конфискацию самих активов многие страны и ЕЦБ по-прежнему считают юридически рискованной, поэтому обсуждается компромисс — так называемый «репарационный кредит»: Украине предлагается заём, обеспеченный денежными остатками от замороженных активов, выплата по которому должна происходить после будущих репараций с России, а сами активы формально остаются «неприкосновенными».
Во всей этой ситуации бросается в глаза то, что никто в Европе не решается напрямую присвоить активы России, и нашим противникам приходится прибегать к различным «изобретениям». Однако это легко объясняется. «Некоторые аналитики до сих пор отмечают, что «жесткая конфискация» создает системные риски для рынков ЕС, поэтому Брюссель ищет «креативные» правовые конструкции вместо прямого изъятия», — пояснил Гавришев.
Соучастие в преступлении
В российском обществе уже не первый год наблюдают за этими европейскими «танцами» вокруг наших активов и ведут дискуссии о том, как власти вообще допустили такое развитие событий — ведь конфронтация с ЕС в довольно жесткой форме началась ещё в 2014 году, сразу после присоединения Крыма к России. Как отметил доцент экономического факультета РУДН Сергей Зайнуллин, большая часть замороженных активов находилась на территории Европы. Львиную долю, порядка $200 млрд, составляли средства, размещённые в клиринговых компаниях Бельгии и, в меньшей степени, Люксембурга. Около $20 млрд было заморожено во Франции, порядка $15 млрд — за пределами Евросоюза, но на территории Европы, в Великобритании. И около $9 млрд заморозила нейтральная ранее Швейцария.
Не вызывает сомнений, что с правовой точки зрения изъятие российских активов в любой форме является грубейшим нарушением норм международного права. Замороженные государственные активы обладают суверенитетом и защищены от любых решений иностранных властей, включая иностранные суды, согласно конвенциям ООН. Эти средства принадлежали и продолжают принадлежать Центральному банку РФ, следовательно, они полностью подпадают под категорию государственных суверенных активов. Они были размещены как в виде безналичных денежных средств, так и в виде вложений в ценные бумаги, включая государственные бумаги стран Европейского Союза. И, естественно, данное размещение полностью соответствовало как нормам международного права, так и требованиям, регулируемым национальным законодательством.
Обсуждаемые действия ЕС можно оценивать с правовой точки зрения как нарушение международного права. С позиции нашего российского законодательства, это является грабежом, то есть открытым хищением, совершённым организованной группой в особо крупных размерах. Поэтому все участники данного процесса, все те, кто причастен к хищению лично — должностные лица, физические лица, замешанные в этих процедурах — несут риски последующего привлечения к уголовной ответственности, включая международный розыск. Вполне возможно, что после завершения украинского конфликта и изменения ситуации в Европе, как политики, так и финансисты, и инвесторы, которые захотят приобрести такие сомнительные облигации из «плана Урсулы фон дер Ляйен», обеспечением которых выступают похищенные активы, также могут быть признаны соучастниками преступления.
Тем не менее, возникает вопрос: зачем ЦБ РФ в принципе хранил резервы в таких значительных объемах за границей, особенно в странах, которые, мягко говоря, не являются дружественными?
«Центральный банк РФ и часть экспертов объясняют необходимость подобного размещения активов России в клиринговых организациях на территории Евросоюза и других европейских стран тем, что страны Европы на тот момент были главными торговыми партнёрами нашей страны, — продолжает Зайнуллин. — Однако, на мой взгляд, не было необходимости размещения там столь крупных сумм. При учете риск-менеджмента размещение средств в рисковых активах возможно, но в пределах 5-10% от их суммы, в то время как размер замороженных средств составил порядка 50% от всех государственных резервов России. С точки зрения управления рисками такое поведение трудно объяснить. Очевидно, что такими действиями руководство Центробанка нанесло значительный ущерб как имуществу и экономическим интересам, так и в целом безопасности Российской Федерации.»
В зависимости от наличия умысла Уголовный кодекс (УК) РФ может квалифицировать такие действия как государственную измену при наличии умысла и каких-либо соглашений с иностранными государствами. Либо при отсутствии прямого умысла, при недооценке рисков, при допущении управленческих ошибок, такие действия, наносящие огромный ущерб Российской Федерации, могут оцениваться как халатность, которая также подпадает под действие УК РФ. Но в любом случае квалифицировать и выносить окончательное решение по оценке подобных действий в России могут только судебные инстанции, считает экономист.
Как минимум о недооценке рисков со стороны руководства Центрального банка говорят факты: западные страны, в которых активы размещались, не так давно принимали решение о заморозке активов Ирака и Ливии после совершения агрессии в отношении этих стран, и позже часть этих замороженных активов исчезла с замороженных счетов, не оставив следов — то есть, по сути, они были похищены.
И вторым фактором риска, который также следовало учесть — это то, что с 2014 года европейские страны и США уже наложили большое количество санкций, нарушающих нормы международного права, на Россию. «То есть поведение данных стран было неправовым, противоречащим международным нормам, и надеяться на то, что размещение средств будет абсолютно безопасным, было по меньшей мере странно», — подытожил свои размышления Зайнуллин.
Надежность, законность и прибыльность
Однако существует и другая точка зрения. Защитники действий финансовых властей России напоминают об историческом контексте, предшествующем конфискации активов нашей страны. В нулевые и десятые годы Россия и Европа совместно строили газопроводы «Северный поток» — первый и второй, и все эти годы стороны активно торговали друг с другом, что было весьма выгодно для всех, политические риски казались более высокими со стороны США, и представить себе, что получающий триллионные доходы от торговли с Россией весьма прагматичный ЕС откажется от собственных интересов, было крайне сложно.
Кроме того, наша страна просто стремилась «не складывать все яйца в одну корзину». «Валютные резервы играют ключевую роль в обеспечении финансовой устойчивости страны: они служат подушкой безопасности при резких колебаниях курса и позволяют оперативно реагировать на внешние шоки, — напоминает завкафедрой мировых финансовых рынков и финтеха РЭУ им. Плеханова Светлана Фрумина. — По своей сути это диверсифицированный портфель, состоящий из набора конвертируемых валют». По данным МВФ, большинство валютных резервов мира номинировано в долларах (57,3%) и евро (20,3%), в то время как некоторые другие резервные валюты — иена (5,8%), фунт стерлингов (5%) и юань (2,2%) — существенно отстают. Такая структура объясняется признанной ликвидностью валют, глубиной рынков, устойчивостью курсообразования и активным использованием в международных расчетах. Именно в этой логике формировались в первые два десятилетия 21 века валютные резервы России, которые были распределены между США, рядом стран ЕС, Японией, Великобританией, Канадой и Китаем. Такая структура обеспечивала широкую диверсификацию валютных рисков, пояснила эксперт.
«До 2022 года размещение части резервов и активов в юрисдикциях ЕС считалось рациональным: во главу угла ставилась ликвидность, которую создавали евро-активы, а также диверсификация от доллара и доступ к крупнейшим рынкам капитала и расчетной инфраструктуре, прежде всего, Euroclear, — продолжает разговор экономист, топ-менеджер в области финансовых коммуникаций Андрей Лобода. — Это соответствовало международной практике управления резервами. В комплексе, сформированная таким образом стратегия уменьшала транзакционные издержки при торговле с ЕС и поддерживала устойчивость платежного баланса».
Активы России хранились в официальных финансовых структурах Европы абсолютно законно. Наша страна размещала часть своих резервов в бумагах, находящихся в бельгийском депозитарии Euroclear — это международная практика их накопления. Ведь резервы, с одной стороны, должны быть ликвидными (чтобы в любой момент их можно было использовать, вплоть до 2022 года это было актуально), а с другой — не должны терять своей стоимости (то есть приносить доход и расти, а если они будут просто в валюте, то не будут приносить никакой доходности). Кроме того, резервы должны храниться в очень надежных бумагах и резервных валютах, чтобы покрывать валютный импорт. По словам доцента факультета мировой экономики и политики НИУ ВШЭ Ксении Бондаренко, двусторонняя торговля России и ЕС, зависимость Европы от импорта нашей нефти и газа, а также наличие «Северных потоков», и лояльная позиция Германии по отношению к России, когда премьер-министром была Ангела Меркель и до её отставки осенью 2021 года, так или иначе обеспечивали Европе относительный политический нейтралитет. Однако после событий февраля 2022 года, он был резко нарушен европейскими столицами. И финансовая логика предыдущих десятилетий оказалась «обнулена» буквально в один момент.
Юань — не евро
Предсказать, что имеющая столько выгод от сотрудничества с Россией Европа почти в одночасье от всего откажется, нанеся в первую очередь большой вред самой себе, не решались в 2010-х и начале 2020-х годов даже самые большие скептики. «Часть золотовалютных резервов России, которая хранилась за рубежом, в центральных банках ныне недружественных стран, хранилась там не просто законно, а других вариантов у ЦБ РФ, как и у центральных банков любой другой страны, просто не было. И, кстати, нет до сих пор, если центральный банк держит часть своих резервов в иностранных валютах, — утверждает ведущий аналитик Freedom Finance Global Наталья Мильчакова. — То есть ЦБ РФ или центральный банк любой страны, чтобы хранить свои резервы, например, в безналичных долларах США, был обязан их хранить на депозите в ФРС или, в крайнем случае, в частном банке-резиденте США. А если в безналичных евро — обязан хранить на депозите в ЕЦБ, в центральном банке любой страны, входящей в еврозону или в частных банках-резидентах стран ЕС».
Сегодня ЦБ РФ хранит большую часть валютных резервов в юанях, которые, соответственно, находятся на депозите в Народном банке Китая, и по-другому Банк России поступить не может — валютная часть его резервов, если хранится в безналичной валюте, обязательно будет лежать в другом центральном банке-эмитенте этой валюты или, в крайнем случае, на территории страны, где эмитируется эта валюта.
Почему ЦБ РФ размещал валюту именно в долларах, евро и других мировых резервных валютах? Чтобы иметь возможность накапливать резервы на «черный день», защищая их от рублёвой инфляции. Проще говоря, Банк России хранил резервы в валюте по той же причине, по которой простые россияне хранили и продолжают хранить сбережения на валютных вкладах, то есть, чтобы защитить запасы денег от инфляции и ещё при этом зарабатывать на процентах по вкладам.
С точки зрения защиты сбережений от инфляции стратегия хранения резервов в мировых резервных валютах была правильной, и так делают все центральные банки мира. С политической точки зрения это, как оказалось в 2022 году, была неверная стратегия, но ЦБ РФ — это не политический институт и по российским законам напрямую решениям правительства страны не подчиняется. При этом власти РФ не запрещали хранить резервы за границей. «Кубышка» ЦБ РФ, которая хранилась в центральных банках мира, накапливалась и приносила проценты, так что стратегия хранения части резервов именно там была экономически оправданной.
«С 2014 года, когда появились первые санкции против российского бизнеса, а РФ была исключена из G8, теоретически можно было бы задуматься о том, чтобы перевести часть активов в валюты стран-партнёров по БРИКС и других стран, которые сегодня власти называют «дружественными», — считает Мильчакова. — Тем более, что с 2017 года китайский юань был признан МВФ мировой резервной валютой. В ЕС часть резервов ЦБ РФ хранилась в таком количестве именно потому, что после 2014 года, как посчитали, видимо, и в Центробанке, и в руководстве страны, хранить резервы в долларах США было небезопасно. Да и на территории ЕС резервы в евро хранились не в ЕЦБ, а в центральных банках отдельных стран. Но, видимо, степень враждебности стран западной Европы была недооценена».
Сегодня можно сказать, что заблокированную ныне часть резервов следовало бы хранить в центральных банках дружественных стран и в золоте, что сейчас и происходит (а золото хранится в хранилищах ЦБ РФ). Но на тот момент, видимо, была сделана ставка на то, что центральные банки европейских стран не присоединятся к финансовым санкциям США, однако, она себя, как оказалось, не оправдала. «Сегодня важно не искать виноватых, а разработать такой механизм, возможно, на законодательном уровне, чтобы сделать принятие решений о вложении резервов Центробанка в иностранные валюты более прозрачным как для законодателей, так и для избирателей, — призвала Мильчакова. — В этом случае подобные ситуации было бы намного легче прогнозировать и предотвращать».
Во всем виновата Ямайка
Между тем, поиски виноватых в произошедшей заморозке российских активов за рубежом — одна из любимых тем критиков финансовых властей на всех уровнях. Этот вопрос часто обсуждают на форумах и в соцсетях, а иногда претензии выражаются даже некоторыми скептически настроенными представителями Госдумы. Однако ответ на них может удивить. «Никто не виноват в том, что активы РФ оказались на Западе, — утверждает Бондаренко. — Это специфика Ямайской финансовой системы, которая сегодня действует в мире и исторически общепринятая международная практика с середины 1970-х годов. У всех стран мира большая часть резервов хранится в долларах и евро из-за их ликвидности, большого потока внешней торговли и относительной надежности».
Но из-за ситуации 2022 года надежность и доверие к доллару и евро снижается, а торговые потоки — трансформируются. Архитектура мировой финансовой системы меняется на глазах: в настоящий момент мы наблюдаем рост расчетов в национальных валютах, диверсификацию валютной структуры резервов центробанков и изменение структуры торговли в пользу развивающихся стран. Ответственность за кражу российских активов в случае, если это произойдет, будет полностью лежать на ЕС и Euroclear. Вероятное наказание — утрата доверия к европейским институтам со стороны развивающихся стран, что ускорит вывод их активов из ЕС и США, считает эксперт.
Кроме того, очень странно обвинять тех, кто не обладал полнотой информации о предстоящих событиях и, соответственно, не имел возможности просчитать их последствия или начать принимать какие-либо меры для предотвращения потерь. «Я уверен, что руководство ЦБ РФ заранее не знало о дате начала спецоперации, — говорит независимый финансовый эксперт Андрей Верников. — В военных операциях есть четкое правило: если о тайне знают больше пяти человек, то о ней знают все. Поэтому упрекать Банк России в том, что он допустил заморозку половины резервов бессмысленно. Экономические операции по продаже валютных активов проводятся долго и носят закрытый характер, ведь важно не допустить паники на мировых рынках и не взорвать рынок облигаций».
«Различные левые популисты очень любят «качать» эту тему, — считает член наблюдательного совета Гильдии финансовых аналитиков и риск-менеджеров Александр Разуваев. — Есть правила финансового мира. Одно из них звучит так: облигации стран «большой семерки» — самые надежные. Избавление от иностранных активов в России началось давно: так, власти обнулили вложения в американские бонды еще весной 2018 года как раз из-за политических причин. На пике, в 2011 году, напомню, там было $175 млрд».
Для чего нужны эти вложения? Предположим, цена на нефть упала. Нужно стабилизировать стремительно падающий в таких условиях курс рубля, чтобы выплачивать зарплаты и пенсии россиянам. Для этого нужна свободно конвертируемая валюта, а она находится в странах, где является основным средством платежа. Доллары — в Америке, евро — в ЕС. Вот почему российские власти хранили часть активов за границей в этих странах. При этом от американских государственных облигаций избавились, а вот с Европой была другая история: видимо, в наших властных коридорах просто не верили, что ЕС, имея столько выгоды от сотрудничества с Россией, пойдет на сильную конфронтацию и даже решится на конфискацию активов. «А мы были очень сильно связаны: посмотрите на баланс внешней торговли в те годы и убедитесь, что у Москвы были все основания полагать, что ЕС не захочет отказаться от собственных многомиллиардных доходов, — пояснил Разуваев. — Так что я считаю, что наши денежные власти всё делали правильно. А иначе был бы риск повторения кризиса 1998 года. С моей точки зрения, некого винить в том, что случилось».