Сидели мы как-то с племянницей Мариной на её кухне, пили вечерний чай. Дело было глубокой осенью, за окном ветер гнал по асфальту жухлые листья, и в комнате стоял тот особый уют, что бывает только в ненастье. Марина – фельдшер на «скорой», человек видавший виды, с твердым характером и добрым сердцем. Но в тот вечер она была какая-то притихшая, вертела в руках кружку, смотрела в окно. Я сразу понял – что-то гложет.
—Дядя Андрей, а у тебя бывало… вот такое чувство, будто под ногами земля уходит? Будто самый близкий человек вдруг стал чужим, и ты не понимаешь, почему?
Я промолчал, давая ей собраться с мыслями. Она вздохнула и начала рассказывать. Стала она замечать, что её муж Алексей, начальник отдела в крупной фирме, человек уважаемый и открытый в денежных вопросах, вдруг стал что-то скрывать. Обнаружила она в истории банковских операций странные регулярные переводы. Заметные суммы, каждый месяц — на какой-то незнакомый номер телефона.
—Я бы, может, и не зацикливалась, – призналась она, – да подруга Лена… Ну, ты её помнишь, у неё свой печальный опыт. Так вот, Лена мне буквально на ухо нашёптывала: «Не ищи ничего доброго, это любовница. Проверь, пока не поздно».
И пошло-поехало. Тихое, разъедающее сомнение. Оно ведь как ржа – незаметно точит изнутри, пока от былой прочности ничего не остаётся. Марина, под давлением подруги и собственного страха, решилась на отчаянный шаг – наняла частного детектива.
—Сама не понимала, что творю, – голос у неё дрогнул. – Казалось, вот ещё чуть-чуть, и всё рухнет. Лучше уж знать горькую правду, чем жить в неведении.
Алексей в те дни и впрямь был сам не свой. Молчаливый, ушедший в себя. Я его как-то встретил у них в гостях – сидел, смотрел в одну точку, словно ждал, когда я уйду. Спросил его о работе – отделался общими фразами. Чувствовалось, что человек на распутье, но на каком – угадать было невозможно.
Вот так и живём. Снаружи – благополучие, работа, общий быт. А внутри – тихая тревога, будто под тонким льдом ходим. И ждёшь, когда же он треснет.
Детектив работал недолго. Через несколько дней Марина получила ответ. И каков же он был? Деньги уходили не какой-то таинственной незнакомке, а в дорогой пансионат для пожилых людей. «Геронтологический центр», значилось в бумагах. Марина, бледная как полотно, показывала мне отчёт.
—Я думала, всё… конец. А оказалось, начало чего-то совсем странного.
Она села в машину и поехала по указанному адресу. Современное здание, ухоженная территория. Зашла внутрь, спросила про Алексея Васильевича. Её проводили в уютную гостиную, и там она увидела ту самую «разлучницу».
В кресле-качалке у окна сидела худая, седая старушка с пустым и кротким взглядом. Она что-то бессвязно бормотала, глядя в свои руки. А рядом, на кресле, сидел Алексей. Он читал ей вслух из старой книги. Читал медленно, внятно, и в голосе его звучала такая бесконечная, горькая нежность, что у Марины, по её словам, сердце остановилось.
Они её не заметили. Она стояла в дверях, не в силах пошевелиться, и слушала.
Он оторвался от книги и поднял на неё взгляд.
— Помнишь, тётя Валя, как ты дала мне деньги на хороший костюм для собеседования? Ты мне тогда сказала: «Лёшенька, в хорошем костюме, и люди на тебя смотрят иначе». И ведь взяли меня. Я тот костюм потом десять лет носил…
Старушка безучастно смотрела в окно. Она уже давно никого не узнавала. Деменция – болезнь безжалостная, она стирает память, оставляя лишь тихий, беззащитный сосуд, в котором когда-то жила душа.
Тут Алексей поднял голову и увидел жену. Испугался сначала, глаза расширились. Потом встал, медленно подошёл к ней.
— Это Валентина Андреевна, – тихо сказал он. – Моя бывшая тёща. Её дочь, моя первая жена, от неё отказалась. Сказала, что не может смотреть, как мать превращается в растение. А тётя Валя… она мне когда-то, в самом начале, очень помогла. Финансово поддержала, и просто… верила в меня. Я не мог её бросить. Не мог, Марин.
Марина подошла к креслу, взяла иссохшую, холодную руку старушки. Та повернула к ней пустой взгляд и безразлично отвела в сторону.
—Почему ты мне не сказал? – спросила она мужа, уже без упрёка, с одним лишь изумлением.
—Не хотел грузить. Это моя ноша. Да и… боялся, что не поймёшь. Что связывать нашу жизнь с моим прошлым… не стоит.
В тот вечер они вернулись домой вместе. Марина рассказывала мне, что чувствовала тогда странную смесь стыда и гордости. Стыда – за свои низкие подозрения, за то, что позволила чужому горькому опыту затмить доверие к собственному мужу. И гордости – за него, за этого молчаливого, упрямого человека, который оказался куда глубже и благороднее, чем она могла предположить.
—Мы теперь платим за пансионат вместе, – закончила она свой рассказ. – Я сама захожу к тёте Вале, когда дежурства позволяют. Читаю ей. Алексей стал… другим. Будто камень с души снял.
А что же Лена, подруга-советчица? Марина как-то встретила её в магазине, поделилась развязкой истории. Та сначала не поверила, потом смягчилась.
—Ну, бывает, – сказала она скупо. – Тебе повезло. Мой-то не такой оказался.
В каждом поступке, в каждой тайне может скрываться как низкое предательство, так и высокая, «благая миссия» – тихая, никому нежданная доброта.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Если захотите поддержать — буду знать, что стараюсь не зря https://dzen.ru/bolhoz?donate=true.