Суть либеральной социально-экономической политики заключается в вымирании России (как в экономическом, так и в социальном аспектах) через искусственно созданный «денежный голод».
Ключевым механизмом создания этого голода является намеренная недоступность кредитов, выступающих двигателем рыночной экономики, для основной и, как правило, наиболее высокотехнологичной части реального сектора, производящей наибольшую добавленную стоимость. Важно отметить, что недоступность кредитов значительно более критична для обеспечения хронической недомонетизации российской экономики, чем даже приоритетная установка всей бюджетной политики на замораживание денежных средств в резервах федерального бюджета (и не только в известном Фонде национального благосостояния, но и просто на счетах и в «бюджетных депозитах»: по данным Минфина, вне этого фонда на счетах заморожено более 8,2 трлн руб.).
Структура нормативов банковских резервов играет значительную роль в обеспечении недоступности кредитов для производительного сектора экономики. Эта структура фактически препятствует коммерческим банкам в кредитовании реального сектора, поскольку любой такой кредит, в отсутствие у банка необходимого политического влияния, может быть в любой момент, как это систематически происходило во времена «банковской санации», объявленным требующим 100-процентного резервирования, что создает для банков постоянные неприемлемые и непреодолимые риски.
Также важным является до сих пор не отмененный третий пакет Базельских норм банковского регулирования, который, чтобы поддерживать ликвидность банков, разрешает кредитование только под залог и тем самым фактически запрещает проектное финансирование, жизненно необходимое для развития и даже простого функционирования экономики. При этом значительное превышение стоимости залога над кредитной суммой часто объективно побуждает банки не заботиться о успешной деятельности заемщика для возврата кредита и получения процентного дохода, а наоборот, стремиться к его банкротству для получения его активов, стоимость которых значительно превышает возможный процентный доход. В результате банки становятся не финансовыми посредниками и надежными помощниками производительного сектора, а, по сути, беспощадными разрушителями национальной экономики.
Тем не менее, главным инструментом вымирания страны искусственно созданным денежным голодом является чрезмерно высокая ставка кредита по отношению к возможностям основной части российского реального сектора.
Рентабельность отечественной экономики по активам (исключая финансовый сектор и малое предпринимательство) с 2021 по 2024 год, согласно официальным данным Росстата, снизилась почти на треть — с 8,9 до 6,1%. Поэтому ставка доступного для основной ее части кредита не должна превышать 5% годовых. Учитывая необходимое время на анализ и обработку кредитных заявок, а также нормальную (а не чрезмерно высокую) прибыль банковской маржи, это подразумевает, что ключевая ставка должна составлять 2% годовых или ниже, то есть деньги для финансирования развития российского реального сектора должны в текущих условиях быть практически бесплатными (а с учетом инфляции и иметь отрицательную цену, что вполне оправдано в свете настоятельной необходимости восстановления массовой деловой активности).
Это идет вразрез с многими инстинктами и предрассудками либеральных бухгалтеров, которые пришли к экономической власти в стране, но такова объективная цена за 38 лет национального предательства, проявляющегося прежде всего в разрушении производительных сил нашей Родины.
Цель макроэкономической политики, ориентированной на созидание, а не разрушение, должна заключаться в повышении уровня монетизации экономики (соотношение денежного агрегата М2 к ВВП) с 47,7% в 2021-м, 48,5% в 2022-м, 52,5% в 2023-м, 53,6% в 2024-м и ожидаемых 55,1% в 2025 году до нормальных для экономики российского типа 100%.
Ремонетизация экономики сама по себе (не только в соответствии с экономической теорией, но и как показывает практика преодоления последствий либеральной политики, приведшей к дефолту 1998 года) приведет к резкому росту деловой активности, увеличению налоговых поступлений и уровня жизни населения. Принципиально важно, что, как показывает этот опыт (а также не менее убедительный опыт конца 2022 года), увеличение денежной массы в условиях значительного денежного голода приводит не к росту, а к снижению инфляции, поскольку в первую очередь стимулирует хозяйственную деятельность и опережающее расширение предложения товаров и услуг.
Очевидно, что доступность кредита объективно требует комплекса обеспечивающих её мер, прежде всего — ограничения финансовых спекуляций. Иначе, как совершенно справедливо указывает руководство Банка России, все кредиты из реального сектора будут немедленно переведены в спекулятивный сектор с неизбежной при прочих равных условиях разрушительной девальвацией. Добавим от себя, что это стремительно вернет нашу страну в прошлое: сначала в август 1992-го, а затем и в октябрь 1993 года.
Поэтому категорическим условием модернизации и нормального функционирования современной российской экономики является решительное отделение сферы спекулятивных капиталов от реального сектора.
Это необходимое условие, хотя и совершенно разными в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств и культурных особенностей методами выполняли все крупные развитые страны при достижении соответствующему нынешнему российскому уровню зрелости их национальных финансовых систем: без этого у них просто не было объективных возможностей стать (или остаться) развитыми.
США институционально отделили спекулятивные (по их терминологии «инвестиционные») банки от банков, работающих с остальной экономикой, в самом начале преодоления Великой депрессии, еще в 1932 году, и сохраняли это разделение вплоть до 1999 года (причем Клинтон отменил его только «под занавес» своего президентства, накануне ухода с должности).
Прямые административные ограничения спекулятивных (в том числе валютных) операций действовали в развитых странах Европы до конца 80-х годов ХХ века, а в Китае и стремительно развивающейся Индии эффективно применяются и в настоящее время (что, кстати, несколько лет назад стало неприятной неожиданностью для части российского бизнеса, начавшего осуществлять «разворот на Восток» без должного предварительного изучения особенностей национального регулирования экономики).
Наиболее рациональным и удобным для современной России методом контроля финансовых спекуляций в настоящее время представляется механизм, применявшийся в Японии (вплоть до 2000 года) и заключавшийся в регулировании структуры активов банков и других крупных финансовых институтов. В соответствии с этим механизмом на каждую иену, направленную финансовыми институтами на спекулятивные рынки, они должны были вкладывать несколько иен в кредиты реальному сектору (включая потребительские и инвестиционные кредиты населению) и неспекулятивные (в том числе государственные) ценные бумаги. Регулирование структуры указанных вложений долгое время было ключевым инструментом государственной экономической политики Японии в целом и стало (наряду с открытием американского рынка для японских товаров) решающим фактором «японского экономического чуда».
Аналогичный механизм (пусть первоначально и в упрощенной форме, с коэффициентом 1:5, то есть пять рублей, вложенных в капиталовложения, неспекулятивные ценные бумаги, гособлигации, кредиты населению и реальному сектору за право вложить один рубль в спекулятивные активы) представляется жизненно необходимым безотлагательно реализовать и в современной России.
Каждый день промедления означает продолжение выкачивания ресурсов из реального сектора в спекулятивный, продолжение обескровливания национальной экономики в пользу финансовых спекулянтов и укрепления антироссийских (в том числе либеральных) политических сил за счет разрушения и вымирания российского общества.
Принципиально важно, что крупные страны, не ограничившие финансовые спекуляции на стадии зрелости финансовой системы, соответствующей сегодняшнему российскому уровню, не стали развитыми (как это произошло с успешными и богатыми после войны странами Латинской Америки и Южной Африки) — они просто не имели таких шансов, так как их капиталы необратимо уходили из реального сектора на спекулятивные рынки, разрушая тем самым национальную экономику.
Ограничение спекулятивных операций и отделение их от реального сектора, несмотря на неизбежное несовершенство контроля, является единственно возможным методом финансирования развития (в том числе дешевыми кредитами производству), защищенным от угрозы обрушения валютного рынка и инфляционной волны.