Я недавно встретил свою старую соседку — Марию Исааковну. Ей семьдесят два. Маленькая, с тонкими руками, в пальто цвета хаки, с авоськой, в которой лежали хлеб, яблоки и какая-то книжка. Мы разговорились на скамейке, как это часто бывает у близких по духу людей. Я спросил, как ей живётся. Она посмотрела в сторону, чуть улыбнулась и сказала:
— Знаете, Виктор, к семидесяти наконец понимаешь, что ты живёшь, и это уже много.
Потом она тихо добавила:
— Но надо понимать, зачем.
Этот вопрос, зачем, он не даёт покоя многим из нас, особенно когда дети уже выросли, работа ушла, никуда спешить не надо. И вот остаётесь вы наедине с собой. Наедине с пустой кухней и чайником, который больше никто не торопит выключать.
Мне за пятьдесят, и я всё чаще думаю о том, что будет дальше. Не страшно — просто интересно. И чтобы не строить догадки на пустом месте, я стал вспоминать разговоры с пожилыми людьми, вспоминать то, что читал в книгах. Особенно то, что связано с еврейской традицией. Потому что, как ни странно, именно там — среди заповедей, притч и шуток сквозь боль — я нашёл четыре очень ясных урока. Уроки, которые стоит носить с собой — на всякий случай.
Урок первый. «Кто богат? Тот, кто доволен своей долей» (Пиркей Авот)
Это сказал Бен Зома — мудрец времён второго храма. И если вы думаете, что это просто притча для детей из религиозной школы — нет. Это суть жизни после семидесяти. Да и, по-хорошему, и после пятидесяти тоже.
Я помню своего соседа дядю Аркадия. Он был инженером, скромным, вечно в клетчатой рубашке и с термосом в авоське. В начале двухтысячных, когда почти все вокруг либо метались, либо завидовали тем, у кого «всё было», он сидел у себя на даче под грушей, пил чай из толстостенной кружки и говорил:
— Если у тебя есть ноги, чтобы дойти до туалета, и зубы — хотя бы несколько, чтоб разжевать корку хлеба, ты уже не беден.
Он не жаловался. Даже когда у него отнялась правая рука после инсульта. Он научился делать всё левой. Даже варил суп. И в этом не было героизма — просто внутренняя тишина, с которой человек принимает свою жизнь.
Еврейская традиция очень чётко говорит: не завидуй. Зависть делает старость горькой. Она выедает то немногое, что у нас есть — остатки энергии, память, благодарность. А в семьдесят как раз важно не копить, а отпускать.
Урок второй. «Учись до последнего дня»
Однажды у Равви Акивы спросили, зачем он продолжает учить Тору, если римляне за это могут казнить. Он ответил: «Как рыба не может жить без воды, так и я не могу без учёбы».
Я понял этот урок, когда познакомился с Яковом Самуиловичем. В шестьдесят пять он записался на онлайн-курс по итальянскому. Нет, он не собирался поехать в Рим — он с трудом спускался по лестнице. Просто ему стало интересно, почему в опере звучат именно такие слова.
— А вдруг пригодится, — шутил он. — Может, на том свете мне Верди встретится, а я — ни бе ни ме по-итальянски.
У него был маленький планшет, проводные наушники и записная книжка, исписанная каракулями. Он часто говорил:
— Как только перестанешь учиться — начнёшь угасать. А я пока не тороплюсь.
Интерес к жизни — это кислород для стареющего сознания. Даже если вы просто учитесь печь хачапури по роликам из интернета — вы уже на шаг дальше, чем те, кто с утра до вечера смотрит новости и сердится на погоду.
Урок третий. «Старость — это не наказание, а время сбора урожая»
В одном еврейском анекдоте ребе говорит:
— Мы живём, чтобы копить заслуги. Но после семидесяти надо жить, чтобы чувствовать их вкус.
Соседка Тоня, 68 лет, недавно пересела с автобуса на велосипед. Такой, с корзинкой, как в фильмах про Париж. На вопрос «Зачем?» она махнула рукой:
— Мне хочется накататься перед старостью. Я столько детей вырастила, что теперь сама себе ребёнок.
Я шёл рядом с ней, пока она везла корзинку, наполненную укропом. И думал: ведь это и есть тот самый урожай — возможность делать то, что хочешь, не потому что надо, а потому что можно.
В молодости мы живём, как будто жизнь — это бесконечная лестница. Нужно постоянно лесть вперед. Но в семьдесят лестница превращается в скамейку в парке. И с неё открывается вид, который раньше мы не замечали.
Урок четвёртый. «Старость — время делиться»
У моего соседа из дома напротив, Семёна Марковича, была привычка: перед тем как ответить, он молчал. Не от забывчивости — наоборот, думал, стоит ли говорить. Как-то он сказал мне:
— Людей не исправляют. Их либо любят, либо отпускают.
Молодым хочется спорить, доказывать, бороться. А после шестидесяти тянет к внутреннему покою.
Я знал женщину, которая десять лет не разговаривала с дочерью из-за её брака. А потом эта женщина заболела, и дочь ухаживала за ней каждый день. И тогда мать впервые увидела в дочери не проблему, а человека.
Есть старая еврейская пословица: «Тот, кто всегда «прав», остаётся один». В 70 лет наконец-то чувствуешь, что никому уже ничего не обязаны доказывать. Можно просто быть. И позволить другим — быть другими.
Что же ждёт нас в семьдесят?
Всё зависит от того, с чем мы подойдём. Если мы тащим за собой мешки с обидами, с чувством вины, с ожиданиями — нам будет тяжело. Но если вместо этого у нас в кармане хотя бы эти четыре урока — жить можно будет не хуже, чем в сорок.
Мне близки слова Иегуды Амираха:
«В молодости жизнь — как вопрос. В старости — как ответ».
Семьдесят — это не закат. Это возвращение домой. К себе. К тишине. К тому, что осталось после всего.
Ваши лайки — моя лучшая награда.