21 февраля 2021 года в Волгограде в детской реанимации от отека мозга умерла трехлетняя Аня (имя изменено). Единственная обвиняемая по этому делу — 39-летняя Елена Михайличенко, ее мама.
Вот уже два с лишним года она пытается достучаться до главы СК РФ Александра Бастрыкина, чтобы доказать, что не виновата в гибели дочки. Женщина хочет добиться уголовной ответственности для тех, кто, по ее мнению, может быть причастен к этой трагедии.
Но пока что именно безутешную мать обвиняют в причинении смерти по неосторожности — юридическим языком: убийство по неосторожности, совершенное по легкомыслию или небрежности, без умысла на лишение жизни.
«Меня обвиняют в смерти Ани, чтобы вывести из-под уголовной ответственности врачей», — считает сама Елена. — Все, что я прошу, чтобы наше дело забрали в Москву и разобрались в нем наконец».
С рокового дня, который расколол жизнь этой семьи на две половины — «до» и «после», — прошло два с лишним года, но боль от утраты не притупилась.
«Такая моя жизнь — три дня отработаю, а потом прорыдаюсь, куплю цветы и еду к своей девочке на кладбище. Я живу ради двух оставшихся дочек и ради памяти Ани», — клянётся Елена.
Потерпевшим официально признали только отца ребёнка — Виктора Михайличенко. Даже в этом праве матери, на данной момент единственной обвиняемой по части 1 статьи 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности», отказали.
«Я понимаю, почему это нужно. Ведь иначе гибель Ани надо тщательно расследовать снова и могут выясниться очень неприятные обстоятельства — почему девочка с бытовым отравлением, которую доставили по скорой в больницу в удовлетворительном состоянии, через 4,5 часа впала в кому, а через день ее не стало. Чем и как ее лечили?» — говорит мать.
Женщина на днях встала с пикетом возле ГБУЗ «ГКБ СМП 25» города Волгограда. Это больница, где умерла Аня. В руках матери плакат с четко выведенной красными печатными буквами надписью.
«Неправильные действия врачей привели к отеку головного мозга моей дочери. Ребёнок умер из-за халатности врачей. Мой ребёнок не умер от двух таблеток феназепама».
«Мама, тебя очень много»
Это, наверное, один из самых больших кошмаров любых родителей. Когда малыш находит взрослые таблетки. Не дай бог! Но от такого не застрахован никто. Дети любопытные, прыгучие, лазучие… Как предотвратить все, что они могут натворить? Ходить за ними по пятам? Заглядывать ежесекундно в рот?
Все, кто растил маленьких детей, знает, как это нервно.
Большинство переросли и забыли свои мамины страхи. Но семье Михайличенко трагически не повезло.
Елена — опытная многодетная мама. Ее старшей — Наташе — в 2021 году было 17 лет, она училась в колледже. Средняя Светлана — десятилетняя школьница. Младшая — любимица всей семьи. «Вы не поверите, но Аня никогда никуда не лазила без спроса, очень смышленой была, — с дрожью в голосе рассказывает мать. — Мы ее много раз предупреждали, что никакие незнакомые таблетки брать нельзя, она всегда слушала взрослых и ничего не трогала».
Лекарства в их квартире хранились в двух местах. В нижнем ящике в стенке и у бабушки, которая жила с семейством, в ее сумочке. Но за несколько месяцев до случившегося умерла кума семьи, и Елене передали ее личные вещи, в них лежали два скреплённых между собой блистера с феназепамом. Каждый блистер на две таблетки. Один, по ее словам, был уже пуст. Другой запечатан. «Я не знаю, зачем вместе с вещами положила их в шкафчик над компьютерным столом. Почему сразу не выбросила. Если честно, я просто про них забыла…»
По словам родителей, Аня никогда не лазила в этот шкаф. «Возможно, кто-то из старших доставал оттуда шнур от телефона и забыл закрыть дверцу?» — до сих пор гадает мать.
В тот день они не пошли в детский садик. Простуда. Решили полечиться, тем более, что время было коронавирусное. Света отправилась в школу. Сама Елена покормила младшую кашей и снова прилегла. Анечка села рядом и расчесывала волосы. Потом пошла в детскую. Посмотрела, как готовится в колледж Наташа («Тата, она звала меня Тата, так как полное имя ещё не могла выговорить», — не сдерживает слез старшая сестра)
Поела шоколадных конфет, пока взрослые не видят. Наташа вымыла маленькой грязнуле перепачканное сладким лицо.
«Разбудил меня звонок от знакомого, — вспоминает уже Елена. — И вдруг смотрю, Аня в комнате падает на локти и говорит: «Мама, тебя очень много». Я беру ее на руки, а тело обмякло… Сама улыбается, взгляд мутный, расфокусированный. Я поняла, что она что-то съела и что у неё двоится в глазах. Мы кинулись срочно звонить в «скорую», начали промывать желудок. Я сразу засунула ей два пальца в рот и вызвала рвоту».
Елена вливала в Аню воду — много, восемь стаканов, девочку рвало, от момента употребления таблеток и до того, как Аню нашли, прошло несколько минут, Девочку выворачивало, пока, по словам матери, изо рта не полилась чистая вода.
Поставили вдобавок клизму. Старшая сестра искала, что же могло послужить причиной отравления. Под батареей в спальне лежал один пустой пластиковый блистер. И ещё один — под кроватью.
— Аня, что ты ела?
— Две свои витаминки, — ответила уже понемногу начавшая приходить в себя девочка.
«Да, я обычно покупала зимой для иммунитета детям аскорбинку и глюкозу. Аня знала, как они выглядят. Но, как мне потом объяснили, эти таблетки по вкусу тоже не горькие, а кисло-сладенькие, она могла перепутать», — продолжает мать.
«Скорая» для трёхлетнего ребёнка ехала долго, по словам матери, около часа.
«Аня захотела спать, но я знала, что спать ей нельзя, что она может впасть в кому и уже не проснуться, я все время пыталась ее растормошить», — вспоминала старшая сестра.
Приехавший фельдшер сразу сказал, что девочку нужно в больницу. Больше он не предпринял никаких манипуляций. И, хотя в карте вызова было указано, что девочке сделали ещё одно промывание желудка, дальнейшее расследование показало, что это не соответствовало действительности. Эти сведения были исключены из материалов уголовного дела.
От двух до десяти
На допросе фельдшер скорой показал, что якобы ему сообщили родственники девочки, что та приняла то ли шесть, то ли десять таблеток снотворного. «Аня уверенно всем говорила, что выпила две витаминки. Я и сама точно знаю, что таблеток в блистере было ровно две, а второй уже был пустой, другие лекарства подобного действия у нас дома не хранились», — говорит мать.
При осмотре никаких запрещённых препаратов в их квартире не нашли. Были обнаружены только пустые упаковки из-под феназепама. Те самые два блистера на две таблетки каждый.
Все врачи, которые давали показания по этому делу, говорили одно: умереть от двух этих таблеток девочка не могла.
Но даже если предположить, что таблеток было от 2 до 4, как и блистеров, такое количество тоже не являлось смертельной дозой для трёхлетнего ребёнка.
Аня была в сознании, четко сказала, как ее зовут, назвала, сколько пальцев на своей руке показывает доктор из скорой. «Два!» и категорически отказалась ехать в больницу. «Хочу быть дома!»
В приёмном покое детской токсикологии ГБУЗ «ГКБ СМП 25» ждали примерно час. С 11:35. Со слов матери, пока она сама не начала громко возмущаться, к ним никто не подходил. Если состояние маленькой пациентки было настолько тяжёлое, как сейчас утверждают, то почему медики не среагировали более оперативно?
Наконец Аню забрали в процедурный кабинет, снова промыли желудок, взяли кровь на анализы, в палату к маме дочку вернули уже с капельницей.
12:22. «Первую капельницу дочка перенесла хорошо. Она разговаривала, у неё были розовые губы и щечки. Капризничала только и просилась домой. Когда Ане поставили вторую капельницу, ее вдруг начало снова рвать. Ей становилось все хуже. У меня есть скрины, видео, фотографии этих моментов. Она буквально угасала на моих глазах. Я не понимала, что происходит, не знала, что за препарат ей дают, позвала врача.
«Мамочка, это нормально, ничего плохого в состоянии ребёнка нет», — ответила доктор. Я попыталась разбудить дочь, но она не просыпалась… В 13:16 она ушла в коматозный сон. На третьей капельнице в 14:20 я увидела, что мой ребёнок начинает подергиваться. На последнем препарате в 16:00 у неё уже очень сильно тряслись руки. Это были настоящие судороги».
По словам матери, позвать лечащего врача было нельзя — та ушла домой.
«Дитя на руках в 16:40, забрали в реанимацию, хотя туда она поступила по документам в 17:50. Я не знаю, где она была больше часа и что с ней делали. В 20:00 вечера, как написали в карте, у Ани произошла первая остановка сердца».
На ногах носочки, на глазах бинты
В реанимацию к находящейся в коме дочери Елене разрешили войти только на следующий день. Аня лежала раздетая, только носочки на ногах, а на веках белые бинты, намоченные в желтом фурацилине. Елене объяснили, что слишком яркий свет в реанимации бьет в открытые глаза ребёнку. «Так нужно».
«Я поцеловала свою девочку и меня выпроводили. В 0:53 21 февраля мне позвонили и сказали, что Ани больше нет, что она умерла», — не сдерживает крик Елена, как будто бы это произошло вчера.
Волгоградские врачи сразу дали заключение, что терапия проводилась согласно клиническим федеральным рекомендациям и протоколы были все правильные.
Посмертный диагноз на основании самой первой местной судебно-медицинской экспертизы таков: отравление бензодиазепинами (феназепамом) тяжёлой степени. Сначала решили, что якобы именно оно привело к отеку мозга и острой очаговой ишемии миокарда.
Судебно-медицинский диагноз: токсическое действие феназепам смертельная концентрация. Исследование проводил судебно-медицинский эксперт Е.М. Подгорный
Зам главного врача по медицинской части Брамник И.В. показал, что «Профессор Суходолова Г. Н. расценила состояние ребёнка как крайне тяжёлое. Из анамнеза заболевания отметила неадекватное оказание помощи мамой на дому. Внутрь 8-10 стаканов воды, объём сказать не может. Очистительная клизма 200-1000 мл, мама даёт противоречивую информацию о количестве проглоченных таблеток 2-4».
По факту смерти в ГБУЗ «ГКБ СМП 25» малолетней пациентки 03.07.2017 года рождения была проведена проверка.
По результатам которой в порядке статьи 146 УПК РФ сразу возбудили уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч.1 статьи 109 частью 2 статьи 109 УК РФ.
Сперва Елена Михайличенко проходила по нему свидетельницей, потом стала единственной подозреваемой. И вот уже два года длится расследование… Почему так долго?
Состав данного преступления выражается в действие или бездействии, которое повлекло за собой гибель человека. Обычно это легкомыслие или преступная небрежность. Например, двое охотились в лесу. Один целился в кабана, но попал в друга. Это и есть причинение смерти по неосторожности. Причина гибели — действие стрелявшего, который мог и должен был предугадать последствия своего невнимания и не забывать, что в руках у него ружье.
Помните, уголовное дело против чемпиона мира по смешанным единоборствам Мирзаева? У него возник конфликт со студентом. В результате ссоры спортсмен нанес удар. Потерпевший «рухнул» виском о железный люк. Травма оказалась несовместимой с жизнью.
Согласно заключениям целых пяти судебно-медицинских экспертиз, сам удар профессионального борца не являлся причиной смерти, в то же время спортсмен был обязан понимать, что любой сильный удар профи может повлечь за собой необратимые последствия.
Мы писали про еще одно громкое дело по «причинению смерти по неосторожности». В Иванове трёхлетнему мальчику в больнице перепутали раствор в капельнице. Медсестра невнимательно прочитала этикетку и влила малышу хлорид калия — это яд. Конечно, она не хотела ни перепутать, ни его убивать — просто не подумала. А должна была подумать.
В этих историях «причинения смерти по неосторожности»: жертва умирает в момент совершения преступления, то есть причинно-следственная связь между событием и последствием очевидна. В случае с Аней смерть наступила после нахождения ее в больнице и оказания ей медицинской помощи, когда на причины смерти могли наложиться и другие факторы. Аня впала в кому лишь через 4,5 часа после того, как выпила таблетки. До этого она была в сознании и разговаривала. Собственно, совсем в неадекватном состоянии она была только в самом начале, до оказания матерью первой медицинской помощи.
Поэтому вызывает резонные сомнения, было ли вызвано резкое ухудшение самочувствия малышки именно дозой феназепама или каким-то еще дополнительным воздействием?
Можно ли случившуюся трагедию назвать неумышленным убийством, которое совершил самый близкий человек для ребёнка?
Да, произошло большое горе. И моральную ответственность родители, что бы ни случилось, никогда с себя не снимут.
Но по сути сам приём таблеток был трагическим несчастным случаем. Невозможно, имея маленьких детей дома, предусмотреть все.
Хранить лекарства дома гражданам (как, кстати, и кухонные ножи, тоже предмет опасный) не запрещено по закону.
Елена не разбрасывала таблетки на виду. Она их прятала в шкафу. Как и многие, она ни действием, ни бездействием своим не совершила ничего, что подтолкнуло бы Аню выпить эти таблетки.
В деле было проведено несколько комплексных судебно-медицинских экспертиз. Самая первая, ещё волгоградская, показала, что в организме была большая концентрация препарата. Но это расходилось с последующими выводами относительно количества таблеток.
Ещё в одной экспертизе, проведённой в Ставрополье, написали, что у Ани была… двухсторонняя гнойная пневмония, которая, судя по выводам, и повлекла за собой смерть.
В СПб ГБУЗ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» написали, что сильнодействующее лекарственное средство «Феназепам» и его метаболит в моче и крови малолетней Ани не обнаружены. Что все эти не стыкующиеся между собой выводы экспертов значат? И устранены ли эти противоречия экспертов?
Отек мозга вызвала вода?
И тогда в деле появляется другое объяснение гибели Ани: якобы мать, не имея медицинского образования, неправильно оказала первую помощь дочери. Что и привело к… отеку мозга.
«Расследованием установлено, что… преступные действия Михайличенко Е. В. по оказанию непрофессиональной медицинской помощи… в виде промывания желудка перорально не менее восьми стаканов теплой воды… проведение клизмы с целью очищения кишечника от содержимого… являлись пусковым механизмом в развитии отёка головного мозга».
Скорая, по рассказам домашних, добиралась с ним около часа. Должна ли была Елена все это время безучастно смотреть на дочь и ничего не предпринимать? Тогда бы ее точно могли привлечь за бездействие.
Мать сделала все, что была в состоянии. О том, как оказывать первую помощь при бытовых отравлениях, везде достаточно информации — промывать желудок водой. Читаешь материалы этого уголовного дела и, если честно, диву даёшься.
Крайне небрежные, на мой взгляд, документы. В некоторых перепутана фамилия потерпевшей или стоит неправильная дата ее рождения. Казалось бы, мелочь, когда появилась на свет Аня — 3-го, 14-го или 30 июля 2017 года. Но известно, где одна небрежность, там может быть и другая.
«От» — не все ли равно, когда родилась погибшая девочка, и «до» — совершенно неважно, сколько таблеток она все-таки проглотила, две, четыре, шесть, десять…
От чего она умерла? От них или от того, что ей вызвали рвоту? Или от гнойного воспаления легких?
«Я три раза прилетала в Москву… Пыталась добиться приёма у главы СК. Мы просили назначить комиссионную судебно-медицинскую экспертизу в Москве в судебно-медицинском центре Следственного Комитета России.
По обращению к независимым экспертам, те предполагают, что ребёнку не была оказана квалифицированная медицинская помощь. Отек мозга не развивается долго и его нельзя не заметить. Как могли ребёнка с подозрением на тяжелое отравление, как они говорят, час продержать в приемном покое, потом несколько часов вливать жидкость через капельницы, не предусмотрев, куда она будет уходить?
Пока были капельницы, насколько я видела, ей не ставили катетер, это показала на очной ставке и медсестра. Аня не ходила в туалет, у неё начал распухать палец. У неё от глюкозы, как потом выяснилось, скакал сахар до 16, это есть в медицинской карте, это во много раз выше нормы…
Даже Министерство здравоохранения подтвердило, что экспертизы на стадии следствия были проведены с нарушениями. Мы сделали независимую рецензию на экспертизы, однако она во внимание следствием не берется», — перечисляет мать.
…Два года расследуют это дело, срок давности которого и составляет… два года. Елену Михайличенко по-любому освободят от ответственности, а уголовное дело прекратят за истечением срока давности. Так зачем ее так преследуют? Пока она находилась на больничном, для проведения оперативно-розыскных мероприятий ее искали чуть не по всей Волгоградской области, делали запросы, являлись домой, дергали мужа, кстати, потерпевшего по этому уголовному делу.
Почему бы уже не оставить горюющую мать в покое?
Тут же возникает резонный вопрос — если не мать, то кто? Если не 109-я статья УК РФ, то какая? Может, 238-я – «оказание медицинских услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, повлёкших за собой смерть»? Или, например, 293-я – за «халатность»? Срок давности по первой — 10 лет, так как она считается тяжкой, по второй — 6 лет. Да к тому же без права заниматься профессиональной деятельностью.
Получается проще и удобнее все «повесить» на мать ребенка: дело подзатянулось, пока там экспертизы всякие разные, 2 года давности по 109-й прошли, но зато теперь есть основание закончить эту трагическую историю без последствий для эскулапов. А что мать, ее либо как-то убедят дать согласие на прекращение уголовного дела за давностью либо по этому же основанию дело прекратит уже суд…
Пока мы говорим с Еленой по Ватсапу, я разглядываю ее старую аватарку. На ней молодая красивая женщина обнимает смеющуюся девчушку.
На недавней фотографии с плакатом это совершенно другой человек. Опустошённый, измученный.
Так неужели в этом и заключается справедливость и торжество закона? Чтобы доломать жизнь человеку, который и так потерял самое дорогое? На днях это дело о непредумышленном убийстве трехлетней Ани передают в суд.
«Я не снимаю с себя ответственности за то, что у меня дома оказались две эти таблетки. Если считаете, что меня нужно наказать за это — накажите, но я не убивала свою дочь. Я сама «умерла» тогда вместе с моей Аней. Я взяла себя в руки и живу только для того, чтобы найти тех, кто виноват в ее смерти».
