«Актер — это страшная профессия». Интервью с Иваном Колесниковым

26 октября на экраны выходит фильм «Императрицы» о первых правительницах Российской империи. Роль Петра I в нем исполнил Иван Колесников. «Газета.Ru» расспросила актера о проекте и особенностях съемки исторических лент, а также узнала его мнение о последних голливудских новинках и будущем отечественной киноиндустрии.

— «Императрицы» — сиквел фильма и мини-сериала «Петр I: Последний царь и первый император». В обоих проектах вы исполнили роль Петра I. Расскажите, пожалуйста, как вы попали в них.

— Как это ни странно, меня просто позвали, без всяких проб. Я, честно говоря, не знал, во что ввязываюсь. Мне сказали, что есть проект — не художественный фильм, но и не документальный, в общем, экспериментальный. Сначала я отказался, а потом мы с Андреем (режиссер Андрей Кравчук — прим. «Газеты.Ru») путем долгих размышлений пришли к тому, что все же будем работать и сниматься. И я не прогадал. Мне очень понравилось, к чему все это в конечном итоге пришло.

— Петр I — знаковая историческая фигура. И поэтому играть его — кажется, большая ответственность. Не боялись ли вы соглашаться на эту роль?

— Никакой ответственности играть Петра I у меня не было, ибо никто из нас достоверно не знает, каким он был на самом деле. Все что мы можем — строить предположения на основе каких-то исторических источников и художественных произведений. Из книг мы знаем, что у него были проблемы с психикой, но в то же время он был человеком веселым, что у него был плавающий характер — от забав и озорства к казням и крикам. Поэтому, как мне кажется, я был вправе выбирать, каким он будет у меня.

— До вас Петра I играли десятки других актеров, от Николая Симонова в одноименном фильме 1937 года до Дмитрия Дюжева в «Тоболе» (2019), где снимались и вы, правда, в роли картографа Семена Ремезова. Задавались ли вы целью привнести нечто новое в роль императора? Сыграть его как-то иначе?

— У меня не было такой задачи. Был образ, который мы поначалу искали вместе с Андреем Кравчуком. Но все равно это я, Ваня Колесников, только в предлагаемых обстоятельствах Петра I. Я специально ничего не создавал и не привносил, а получилось ли у меня — решать зрителю, но не мне уж точно.

— Роль Елизаветы Петровны в «Императрицах» исполнила Юлия Пересильд. Были ли вы ранее знакомы? Как оцениваете ее игру и образ в фильме?

— Да, я с ней знаком, она прекрасная. Но самого фильма я еще не видел, а в одном кадре мы с ней в этом кино не были, поэтому отвечу, как посмотрю. Я видел ее в образе на съемочной площадке, и мне понравилось. Думаю, получилось неплохо.

— Дворцовые перевороты привлекают внимание не только отечественных, но и зарубежных режиссеров. Смотрели ли вы «Великую» с Эль Фаннинг или «Екатерину Великую» с Хелен Миррен?

— С Хелен Миррен видел, мне понравился, но это немного другая история, это художественное кино. Мне кажется, они [зарубежные режиссеры] хорошо подходят к съемкам картин про наших царей и цариц. Мы же все время пытаемся сделать некий исторический экскурс, забывая, что художественное кино — это все-таки художественное кино, вымысел. Мы не знаем, как жили правители, когда были не на виду, какими они были людьми.

— Петр I — уже второй Романов, которого вы играете. В «Союзе спасения» вы исполнили роль Николая I. Кто из двух императоров оказался вам ближе? Кого еще из российских правителей вы бы хотели сыграть в кино?

— Мне ближе оказался Петр I, точнее — его невероятная амплитуда внутренней жизни. Он был сумасшедшим в хорошем смысле этого слова, а сумасшедших, конечно, играть интереснее. Его бесконечные метания, въедливое отношение ко всему, что он делает, высокие требования к себе и остальным, любовь к кутежам: все это вместе мне — как актеру — было очень интересно.

А кого бы я еще сыграл? Мне кажется, что все политики в общем-то хранят в шкафах такие скелеты, что их интересно играть.

— Вы часто снимаетесь в исторических фильмах и сериалах. Как проходят съемки этого жанра в сравнении с другими?

— Обязательно присутствуют консультанты по одежде, по военной части, по всяким конным историям — и это, конечно, круто. Сегодня мы одеваемся, как одеваемся, а тогда каждая деталь что-нибудь да значила. Был этикет, а сейчас его нет. Это очень интересно — да и просто красиво.

Ездить верхом в фильме «Союз спасения» нужно было одним образом, а в «Императрицах» — другим. В разное время люди по-разному держались в седле. В эпоху Петра I, например, всадники шли рысью, не отрывая ягодицы от седла.

— Помимо верховой езды, пришлось ли вам освоить что-то еще ради съемок? Может, стрельбу?

— Стрельбу — нет, но, например, танцевальный этикет — еще как. Во время съемок «Императриц» у нас была сцена, в которой Петр I танцевал со своей маленькой дочерью. У нас были консультанты, которые твердили, что па нужно делать именно так и никак по-другому. А я подошел к Кравчуку и сказал: «Слушайте, ну он же был совершенно сумасшедшим. Ему все эти ваши танцы… Веселье и балагурство! Давайте все будут танцевать, как нужно, а он будет кружиться с дочкой в свое удовольствие». Так и оставили. Мне кажется, Петр I вполне мог себе такое позволить.

Танцы у них, конечно, были смешные, непохожие на наши современные. Не помню название танца, но он очень медленный, все должны двигаться как мухи. Со стороны все это выглядит забавно.

— Согласно разным соцопросам, исторические фильмы — наряду с детективами — пользуются наибольшей популярностью среди россиян. Как думаете, почему?

— Все эти дворцовые перевороты похлеще любого детектива. Петр I лично рубил головы взбунтовавшимся стрельцам, а Павла I убили с позволения его же сына Александра I. Сплошные убийства и интриги, такое захочешь — не придумаешь.

Что касается детективов, нам в жизни не хватает эмоций, а этот жанр их дает. Мы представляем себя в роли сыщика, которого нельзя убить, потому что он всегда на шаг впереди. Разгадываем сюжет, как кроссворд, пытаемся вычислить преступника до развязки, чтобы потом сказать: «Я так и знал!»

— Согласны ли вы с тем, что историческое кино в той или иной мере формирует историческое сознание?

— Вопрос серьезный. В каком-то смысле да, но мне кажется, что важно с детства объяснять, что кино — есть кино, художественный вымысел, а не учебник истории. Редкое исключение составляют такие проекты, как, например, наш документальный мини-сериал про Петра I, где специалисты реконструируют события.

— К слову, показывали ли вы своим дочерям исторические фильмы с вашим участием?

— Моя старшая дочь Дуня смотрела «Петра I», ей очень понравилось. Не понравилась только посмертная маска, которую мне сделали. Выглядело страшновато. Я очень сильно переживал, но и мне фильм тоже очень понравился. Достойное кино, такого в России еще не было.

— Сегодня мы тоже живем как на страницах учебника истории. Киноотрасль в России уже больше полутора лет переживает кризис. Голливудские студии приостановили свою деятельность на территории РФ, в российских кинотеатрах процветают пиратские показы. Как вы относитесь к подобным обстоятельствам? Что вы думаете о будущем индустрии?

— Я думаю, что если все сделать правильно, мы вполне сможем развить свое кино и без Netflix и всего остального. Главное — не делать упор исключительно на развлекательный контент. Конечно, как говорится, «зритель все схавает», но это неправильная позиция.

Рано или поздно все это закончится, и все вернется на круги своя. Ничего плохого с кинематографом не случится. Машина уже так навострилась работать, что тяжело что-то испортить.

— Смотрели ли вы последние голливудские новинки — «Барби» и «Оппенгеймера»?

— Я смотрел «Барби», и мне очень не понравился этот фильм. Он глупый. Про что он? Про то, как женщины мучались? Или про то, что все-таки женщины издевались над Кеном, а он был влюблен в них? Каков смысл? Да и потом — само кино мне показалось скомканным, клиповым. Все очень быстро развивается, притом не всегда логично.

«Оппенгеймера», к сожалению, пока не смотрел, но думаю, что это хорошее кино.

— Среди ваших последних фильмов — «Хитровка. Знак четырех» Карена Шахназарова, где вы сыграли Чехова. Это ваш второй совместный проект после «Анны Карениной». Как вам работалось под началом режиссера?

— Мне очень нравятся такие маленькие роли, потому что порой в небольшой четырехминутной сцене ты можешь сделать гораздо больше приятного себе. С Кареном Георгиевичем мы достаточно давно знакомы. Он сказал мне: «Делай как знаешь». И я взялся за дело с открытым забралом, понимая, что замечаний как таковых мне делать не будут.

В «Анну Каренину» я попал совершенно спонтанно. Карен Георгиевич встретил меня на «Мосфильме» и спросил: «Хочешь сниматься у меня в кино? Но тогда придется сбрить бороду». Я сказал, что хочу, и бороду сбрил.

Первый съемочный день проходил на улице. Это была зима. Мы снимали эпизод, где мой персонаж на карете подъезжает к Вронскому. И тут я забываю одно слово в тексте. Второй дубль, третий… Вдруг Карен Георгиевич говорит: «Вань, ты понимаешь, что тебя 300 человек ждут?» Понимаю, что все, это просто какой-то ужас. После того, как мы отсняли, он вызвал меня к себе в кабинет на репетицию. Я сказал: «Карен Георгиевич, коллапс, бывает». Все знают, что у артистов такое иногда случается. Ну и потом мы с ним отлично работали. Он дает мне карт-бланш, позволяет играть так, как я вижу персонажа, правит только мелочи. Мне с ним легко.

— Как часто вы забываете слова?

— Часто случается, что забываешь текст, в этом нет ничего криминального. В конце концов для этого и есть дубли. В современном кино актеры могут править текст под себя, так сказать, оборганичивать. Что касается Толстого, там ничего не поменяешь, это исторический язык, не наш сегодняшний, тогда использовали другие речевые обороты, запомнить их тяжело.

Наш мозг не привык так разговаривать. Когда ты открываешь монолог Николая I, понимаешь, что если забудешь слова, подменить их не сможешь. Это сложно, потому что я, например, не учу текст дома. Не умею учить текст дома, умею делать это на площадке с партнером. Учу текст ногами, когда хожу, пока возводят сцену. А в таких случаях приходится вчитываться дома.

— Ваша старшая дочь Евдокия уже снялась в фильме «Опасные каникулы» (2016) вместе с вами. Поощряете ли вы ее желание стать актрисой?

— Я ее не отговариваю, это ее выбор. Хочет стать актрисой — пожалуйста, лишь бы получилось. Актер — это страшная профессия. В нее очень сильно влюбляешься, поэтому если не фартанет, отказаться от нее тяжело. Важны не столько профессионализм и талант, сколько удача.

— Как вы оцениваете ее дебютную роль?

— Это хорошее детское кино, и она в нем выглядит органично. Все у нее получилось.

— Чем увлекаются другие ваши дочери Вера и Елизавета?

— Елизавета увлекается детством, а Вера — художественной гимнастикой. Профессиональный спорт — еще ужаснее актерства. Мне не нравится, что она профессионально занимается гимнастикой, но это ее выбор. Она этого хочет, порой через слезы и усталость. Я иногда говорю ей: «Давай уже уйдем, не будем заниматься?» Но она ни в какую. Раз хочет, отговаривать не буду — только уважать ее выбор и помогать ей.

— Вы и сами соприкасались с профессиональным спортом, когда участвовали в шоу «Ледниковый период».

— Да, это безумно трудно физически. Порой хочется опустить руки, но мне кажется, Вера в этом смысле в меня. Если я во что-то ввязываюсь, иду до конца.

— К слову, вернулись бы в проект?

— Ни в коем случае! Это тяжело, ужасно, страшно. Я уже понял, что могу, поэтому мне больше не нужно ничего доказывать себе самому. Пусть этим занимаются профессионалы.

— Вы в браке с супругой Линой уже больше 20 лет. Поделитесь, пожалуйста, секретом крепких отношений.

— В первую очередь — это заслуга моей жены, не моя. Наверное, взаимоуважение и любовь, которая перерастает в крепкую дружбу, когда ты без человека как без руки. Мы через многое прошли. Это тема для отдельного интервью.

— Вы оба — люди творческие. Не мешает ли это отношениям?

— Когда-то мешало, сейчас нет. Мы это переросли. Нам нескучно вместе, и это, кстати, один из секретов успешного брака.

— Возвращаясь к теме кино, в каком фильме вы бы еще хотели сняться?

— Я бы с огромным удовольствием сыграл в чернушной комедии — интеллектуальной, с тонким английским юмором. На самом деле я — артист характерный, но мне с внешностью не повезло, поэтому играю героев.

— Есть ли у вас амбиции на съемки за рубежом?

— В смысле своей работы я вообще не амбициозный человек. У меня нет амбиций на Голливуд, на Европу, мне здесь хорошо.

— Может, снялись бы в космосе, как ваша коллега по «Императрицам» Юлия Пересильд?

— Я боюсь. Юля крутая, она молодец. У меня трое детей, я побаиваюсь в космос лететь.